Андрей Соколов - «Правь, Британия, морями»? Политические дискуссии в Англии по вопросам внешней и колониальной политики в XVIII веке

Во-вторых, «благотворное пренебрежение» вытекало из внешнеполитического курса Уолпола, в свою очередь связанного с его усилиями в финансовой области. «Главное во внешней политике Уолпола, – заметил Т. Бэрроу, – состояло в стремлении сохранить мир, особенно с Францией, что будет способствовать процветанию британской торговли. От колоний требовалось лишь не создавать для метрополии проблем и сотрудничать для ее блага. Чтобы держать колонистов в согласии, нужна политика умиротворения, а не принуждения. Поэтому главным принципом, положенным в основу колониальной политики, было для Уолпола и его сторонников «Quita non movere» <87>. И после отставки Уолпола это отношение к колониям сохранилось. Бэрроу, изучивший переписку герцога Ньюкастла, отметил исключительно важную роль, которую занимали в ней вопросы ведения войны, но колониальные проблемы «в лучшем случае были на периферии внимания администрации. В военные годы их решение было полностью сведено к нулю. Для реформ следовало дождаться мира» <88>. В годы войны за австрийское наследство главное значение все же придавалось европейскому театру военных действий.

В-третьих, министры склонялись к политике «благотворного пренебрежения» и потому, что не хотели вызвать критику со стороны оппозиции за нарушение традиционной конституции. Это связано не только с опасением критики за расширение прерогатив короны и ограничение прав представительных органов (то есть ассамблей колоний), но и с тем, что Уолпол, Пэлхэм, Ньюкастл и другие не могли легко переступить через принципы вигизма, которых придерживалась в 20–50-е гг. ХVIII века господствовавшая политическая группировка.

Современный английский историк К. Перри писал: «Происхождение политики «благотворного пренебрежения», а позднее политики умиротворения, проводившейся партией Рокингэма, лежит не в малодушии, а в вигских традициях. Поколение политиков, окружавших Уолпола, Пэлхэма, Ньюкастла, не было готово к парламентской реформе колониальной системы. Провести ее означало, вмешавшись в вопрос о королевской прерогативе, способствовать усилению короны за счет ассамблей и парламента. Это конституционное противоречие порождало сумятицу» <89>.

В-четвертых, следует учесть обострение в 1730-е гг. борьбы внутри самого правительства. Хенретта заметил: «Углублявшееся соперничество между фракциями Уолпола, Уилмингтона (лорд-канцлер – А. С. ) и Ньюкастла вело к тому, что колониальная политика была загнана в тупик их политическими склоками» <90>. После смерти Уилмингтона, когда лордом-канцлером стал Хардвик, хрупкое равновесие между группировками «пэлхэмитов» и «уолполитов» было нарушено в пользу первых. С приближением войны против Испании американские проблемы вновь оказались в центре внимания, но теперь это касалось чисто военных аспектов и не затрагивало вопросов имперского контроля. Характерно, что с конца 1738 года среди лидеров оппозиции Уолполу в парламенте выдвинулся граф Эгмонт – один из собственников пограничной с испанскими владениями Джорджии. В военное время проблемы колониальной политики были оттеснены на задний план.

Разумеется, политика «пренебрежения» не означает, будто бы обычные дела по управлению американскими колониями были заброшены. Комитет по торговле продолжал проверку колониального законодательства, рассматривались привычные споры между колониями, вопросы торговли, отношения с индейцами. Усиление имперской активности было отмечено после того, как во главе Комитета по торговле встал в 1748 г. граф Галифакс. Он считался политиком группы герцога Бедфорда, который был тесно связан с вест-индским интересом и выступал за ужесточение имперского курса Великобритании. Хенретта писал об изменениях, произошедших после 1748 г.: «Появление Бедфорда и Галифакса на ключевых постах в колониальной администрации (Бедфорд стал государственным секретарем по южному департаменту в том же году – А. С .) положило конец системе неформального контроля в империи, сложившейся в эру Ньюкастла. Бюрократы в Лондоне и официальные чиновники в Америке, прежде служившие буфером между колонистами и имперскими властями, вдруг ощутили, что их деятельность оценивается по иным, более строгим и рациональным стандартам» <91>. Представляется, что американский исследователь преувеличил степень разрыва с прежней практикой ведения колониальных дел. И после 1748 года на колониальные посты часто назначали «своих людей». Охлаждение между Бедфордом и Галифаксом и сближение последнего с «пэлхэмитами» внесло коррективы в решение колониальных проблем. В историографии высказывалась точка зрения, что только вследствие противодействия со стороны Бедфорда, пользовавшегося влиянием у самого Георга II, Галифаксу не удалось добиться того, чтобы президентство в Комитете по торговле было формально приравнено к посту государственного секретаря.

Основная тенденция в ведении колониальных дел в конце 1740-х – начале 1750-х гг. заключалась в отказе от «благотворного пренебрежения» и усилении имперского контроля. Эту тенденцию отразили и Железный акт, и акт о колониальной валюте. Галифакс считал, что недостатки имперской политики проистекают главным образом из того, что ответственность за ее проведение «распылена» между различными департаментами; он полагал, что Комитету по торговле должен быть придан статус государственного департамента. В 1752 г. королевским указом был утвержден такой порядок прохождения корреспонденции, при котором инструкции губернаторам направлялись непосредственно Комитетом по торговле, а сами губернаторы отсылали доклады в Комитет, обращаясь напрямую к государственным секретарям только в исключительных случаях, обычно только в срочных военных и дипломатических вопросах. В 1756 г. Галифакс вновь поставил вопрос об учреждении поста государственного секретаря по американским делам, что тогда не нашло понимания у Питта-старшего. В годы Семилетней войны Галифакс, занимая прежнюю должность, входил в кабинет Ньюкастла-Питта.

Среди других проблем, которые пытался решить Галифакс, была проблема обеспечения административных расходов и жалованья губернаторам независимо от позиции ассамблей. Метод, при помощи которого он предполагал действовать, был достаточно традиционным – речь шла о введении специального налога на нужды колониальной администрации, собираемого без участия и согласия ассамблей, но добиться соответствующего акта парламента не смог. После начала Семилетней войны колониальные ассамблеи пошли на соглашение с губернаторами по вопросу о жаловании, а метрополия, в свою очередь, стремилась не раздражать ассамблеи. Частью имперской политики, связанной с именем Галифакса, стало возобновление планов колониального союза. Непосредственным поводом для обсуждения этого вопроса было ухудшение военной ситуации на границах колоний. После возобновления столкновений с французами и обострения отношений с некоторыми индейскими племенами колонии были сами заинтересованы в объединении сил. В августе 1753 г. государственный секретарь Холдернесс дал директиву губернаторам колоний применять при необходимости силу против «вторжений в бесспорные владения Его Величества». В сентябре того же года Комитет по торговле направил инструкции губернаторам Нью-Йорка, Виргинии, Мэриленда, Пенсильвании, Нью-Джерси, Нью-Гэмпшира и Массачусетса, рекомендуя провести совместную встречу с вождями союзных ирокезских племен, посвященную вопросам обороны колоний. В июне 1754 г. состоялась конференция в Элбани (Нью-Йорк), которая рассмотрела вопрос об общем договоре с индейцами. Обсуждался и вопрос о создании колониального союза, подготовленный Б. Франклином. Традиционные разногласия и соперничество между колониями перевесили мотивы обороны, подталкивавшие к союзу. Важно заметить, что план Франклина был направлен на более широкое объединение, чем просто военный союз, и поэтому не устраивал не только ассамблеи, но и имперские структуры.