Коллектив авторов - Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

Европейцы чаще всего объясняли их печальное состояние тем, что такова природа китайцев, их неотъемлемые расовые черты. Речь не шла о том, что скученность, духота и грязь – последствия социального неравенства. Даже те, кто возлагал вину за санитарное состояние китайских кварталов в трех портовых тихоокеанских городах на правительство и местных муниципальных чиновников и призывал ликвидировать скученность, сделав китайские кварталы более светлыми и чистыми, указывал на ответственность самих китайцев, обвиняя их в нечистоплотности. Таким образом, грязь и болезни в публичном дискурсе превращались в естественное проявление расовых особенностей, никак не связанное с социально-политическим контекстом жизни мигрантов. Видя причину болезней и высокой смертности в культурных особенностях китайского быта, чиновники системы здравоохранения избегали связывать смертность и болезни с бедностью и отсутствием доступа к экономическим благам и не задавались вопросом о социально-экономических условиях жизни мигрантов в городах. В сравнении с другими районами Владивостока, Сингапура и Сан-Франциско китайские кварталы оставались почти без внимания городских властей. Тот факт, что они находились в центре, ничего не менял.

Выступая на заседании совместного комитета обеих палат Конгресса в 1876 году, доктор медицины Артур Снаут, член комитета по здравоохранению Сан-Франциско, заступился за китайцев. Он заявил, что именно городские власти должны обеспечивать санитарную безопасность в Чайна-тауне: «Китайский квартал ненамного больше запущен, чем другие подобные ему части города. Он действительно выглядит неприятно, но это потому, что он перенаселен, а заботятся о нем меньше. Если бы городские власти приняли надлежащие меры и наладили уборку улиц и ливневую канализацию, я думаю, китайский квартал был бы не намного грязнее, чем район на вершине Телеграф-хилл, где я был пару дней назад… Все обвинения против китайцев сильно преувеличены. Я не хочу сказать, что чистоты в китайском квартале добиться нельзя. Там было бы чисто, если бы жителей принуждали содержать его в чистоте, а городские власти при этом исполняли бы свои обязанности» [674].

Еще одна причина антисанитарии, в которой жили китайцы, заключается в том, что подобное положение дел было выгодно домовладельцам. Во всех трех городах к концу XIX века сами китайцы составляли большинство среди застройщиков китайских кварталов; китайцы же арендовали здесь жилье. Лишь немногие из домовладельцев беспокоились о том, чтобы улучшить жилищные условия проживавших. Например, в Сан-Франциско дела обстояли следующим образом: «В Чайна-тауне недвижимость… сдавали с условием, что ремонт должен делать сам жилец. Контракт аренды жилья подписывали те, кто не жил в доме постоянно, арендаторами же были содержатели ночлежек, которые, как и другие домовладельцы, хотели только получить свои деньги, белые риелторы брали с них все, что можно взять, при этом сам белый домовладелец в доме вообще не появлялся… Когда менялось руководство комитета по здравоохранению, вновь назначенные чиновники ставили на голосование вопрос об очистке Чайна-тауна от грязи. В квартал приезжала команда с белилами и фумигаторами. Но китайцы быстро поняли: „Чистят там, где не платят“, и стали платить полиции, чтобы их не трогали. Эти судорожные попытки что-то улучшить длились годами, и ни одного белого домовладельца так и не смогли заставить обеспечить чистоту, хотя в других частях города они были обязаны это делать» [675].

Вплоть до вспышки бубонной чумы, которая разразилась в Сан-Франциско в 1900 году, у городских властей не получалось заставить домовладельцев китайского квартала нести ответственность за состояние недвижимости, которой они владели. Только после эпидемии здания стали приводить в порядок, а в Чайна-таун провели канализацию [676].

Будучи портовыми городами, Сингапур, Владивосток и Сан-Франциско особенно страдали от инфекционных заболеваний. Летом 1911 года городской голова Владивостока Василий Петрович Маргаритов так описывал исключительное положение своего города по сравнению с остальными в Российской империи: «Город Владивосток, как крепость, военный порт и порт торговый, имеющий соприкосновение с многочисленными странами Востока и Запада, с моря и со всех суши окружен некультурным народом, у которого ежегодно свирепствуют какие-либо эпидемии, или чума, или холера, тиф, скарлатина, дифтерит и другие…» [677]

Во всех трех городах показатели смертности сильно разнились в зависимости от расы. С азиатским населением, особенно с китайцами, ассоциировались вспышки инфекционных заболеваний, например холеры. Это убеждение подкрепляла и статистика по районам города: те кварталы, где холера и другие болезни, связанные с антисанитарией, сильнее всего поражали жителей, были населены китайцами [678].

Во время эпидемии чумы в Сан-Франциско (1900–1904) от этой болезни умерло 118 человек (подтвержденное число смертей), среди них большинство были китайцами [679]. Жители Сан-Франциско европейского происхождения считали китайцев угрозой экономическому, социальному и культурному благосостоянию всего города [680]. Стигматизация китайцев как нежелательных иностранцев была широко распространена. Подобные представления разделяли врачи и чиновники системы здравоохранения второй половины XIX века, доказывавшие в своих работах, что этническое происхождение – важнейший фактор при выявлении и лечении заболеваний и контроле за пандемиями [681]. Таким образом, предубеждение получало статус научного факта.

С приходом пандемии в 1900 году в Чайна-тауне Сан-Франциско несколько раз вводился карантин. Жители китайского квартала страдали не только от неприкрытого расизма самого карантина, но и от его экономических последствий [682]. Даже когда режим ограничений был снят, в печати регулярно появлялись синофобские высказывания о Чайна-тауне и его обитателях. Так, в декабре 1902 года автор статьи в «Сан-Франциско Хроникл» утверждал: «Они живут как свиньи, а потому их обиталища скорее напоминают хлев, чем человеческое жилище» [683]. Стигматизируя китайцев и выставляя их в публичном дискурсе переносчиками заразы, врачи, политики и другие городские элиты требовали вообще избавиться от Чайна-тауна или хотя бы перенести его куда-нибудь на окраину [684].

Во Владивостоке власти предлагали выселить из города подданных империи Цин еще в середине 1880‐х годов. В отличие от Сан-Франциско и Сингапура, Владивосток находился близко к Китаю, что сильно облегчало миграцию китайских чернорабочих и импорт мяса и скота из Маньчжурии на российский Дальний Восток. С самого начала российские власти осознавали, какой риск для них представляет в значительной степени открытая сухопутная граница и короткий морской путь в Китай.