Коллектив авторов - Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

Во всех трех городах китайские кварталы располагались в центре города, в самых густонаселенных районах: очевидна тенденция к расселению по расовому признаку. В Сингапуре этому способствовал изначальный план поселения, в Сан-Франциско – более позднее создание этнических гетто. Во Владивостоке это произошло вопреки предоставленной свободе проживания. Этническую гомогенизацию городских территорий и их сегрегацию усиливало стремление мигрантов селиться там, где уже существовали институционализированные структуры их поддержки или экономические ниши, которые они могли занять. Сыграв важную роль в истории и культуре китайских иммигрантов, Чайна-тауны во всех трех городах устойчиво воспринимались как источник «желтой опасности» – иммигранты из империи Цин считались не поддающимися ассимиляции и вследствие этого опасными. Негативное отношение «белых» горожан к китайцам было вызвано еще и тем, что гендерный дисбаланс в диаспорах заставлял думать, что китайцы считают себя всего лишь временными жителями города.

Одной из главных причин отрицательного отношения к китайцам были ужасные условия, в которых многим из них приходилось жить. В Сингапуре китайцы строили в основном «в длину», а не «в высоту»: при необходимости расширить дом они не надстраивали этаж, а строили новое сооружение во дворе. Впоследствии дома соединялись друг с другом при помощи небольших надстроек длиной в целый квартал. Примером такого постоянного уплотнения может служить четырехэтажное жилое здание, занимавшее весь квартал между Саго-стрит и Саго-лейн: «Изначально оно состояло из двух отдельных домов, построенных спиной к спине… Один из них, по адресу Саго-стрит, д. 20-3, выходил фасадом на Саго-стрит, а другой, соответственно, на Саго-лейн и имел номер 18 по этому переулку. Сейчас же вход на первый этаж здания – с Саго-лейн, а на второй, третий и четвертый – только с Саго-стрит» [665]. Этот стиль застройки препятствовал попаданию в комнаты солнечного света и свежего воздуха, мешал вентиляции и вывозу нечистот, почему и считался опасным для здоровья [666].

В отличие от Сингапура, в Сан-Франциско и Владивостоке дома для китайцев строили по проектам европейских архитекторов. Но тот факт, что китайцы жили в трех-четырехэтажных домах, которым был не страшен пожар, не гарантировал, что условия жизни будут достойными. В Сан-Франциско, как писал один из современников, «многие дома в Чайна-тауне построены из кирпича и по правилам американской архитектуры», но жить в них все равно невозможно. «Когда китайцы поселяются в доме, они начинают его перестраивать и переделывать фасад… так что уже через несколько месяцев дом выглядит так, словно построен сто лет назад. Стены стоят черные, грязные, потерявшие свой изначальный цвет» [667]. Английский поэт, прозаик и журналист Редьярд Киплинг в сборнике эссе о его путешествии по Азии и США «От моря до моря» писал, что в сан-францисском Чайна-тауне в каждый дом «запихали… по сотне душ, которые влачили там жалкое существование в грязи и убожестве. Оценить последнее можете только вы, живущие в Индии» [668].

Как следует из текста того же Киплинга, в Сан-Франциско наблюдателю в целом было о чем поразмыслить, зайдя в Чайна-таун: «…Я наткнулся на четырехэтажное здание, переполненное китайцами, и нырнул в эту нору. Говорят, что подобные обиталища строятся по принципу айсберга, то есть на две трети они спрятаны под землей. …Кто-то попросил cumshaw и проводил меня в нижний подвал, где воздух был густ, как масло; горящие лампы прожигали в нем дыры не более квадратного дюйма в поперечнике. …До чего приятно видеть витрины магазинов и электрический свет!» [669]

Не важно, в какую сторону расширялись китайские дома – вертикально, под землю, как в Сан-Франциско, или горизонтально, как в Сингапуре: дефекты проектирования усугублялись тем, что на каждом этаже было множество крохотных комнаток без окон, куда не попадал ни солнечный свет, ни свежий воздух снаружи.

Журналист и писатель Томас Нокс вспоминал, как полицейский провел его по китайским ночлежным домам (несколько таких зданий стояло на Джексон-стрит в Сан-Франциско начала 1870‐х): «Мы с ним вошли в большое четырехэтажное здание, разделенное на крохотные квартирки, в которых китайцев было что пчел в улье. Он сказал, что тут их более шестисот человек ночует каждый день, все бедняки. Перед зданием в тротуаре есть узкая щель, в которую спускается узкая лесенка – по ней пройти может только один человек. Она ведет в подземные миры, и по этой лесенке он побежал, как крыса, только крикнув, чтобы мы следовали за ним и берегли головы. Скоро я понял, что надо было к нему прислушаться. В низу лестницы он снова зажег свечу и пройдя через низкое отверстие в стене, показал нам проход под улицей. Здесь в полной темноте ютились двадцать самых жалких бедняков, которым негде было переночевать… Пахло как в склепе: отвратительно воняли грязные лохмотья, но те, на ком они были надеты, пахли еще отвратительнее и выглядели хуже, чем узники Черной Калькуттской дыры. С потолка все время сочилась вода, стены были покрыты плесенью и огромными пятнами густой слизи. Как может человек здесь спать и умирать? За пять минут наша одежда промокла и пропиталась вонючими испарениями» [670].

Многие наблюдатели, например английская романистка Мэри Энн Харди (леди Дуфус Харди), поражались тому, как тесно было в китайских ночлежках: каждой комнаты в длину хватает на то, чтобы в ней лечь, а в ширину – чтобы вместить две койки и пространство для открытия двери. Но еще хуже, чем эта внушающая клаустрофобию теснота, жуткая вонь и грязь повсюду: «Здесь нет никакой вентиляции, и сюда не попадает ни дуновения воздуха, – если только через подвал, откуда мы вошли, и даже этот воздух предварительно проходит через парикмахерскую и ломбард» [671].

Чтобы решить эту проблему, власти Сан-Франциско приняли ряд мер. Например, в 1870 году было выпущено постановление об объеме воздуха. Согласно ему, на каждого жильца или постояльца должно было приходиться не менее 500 кубических футов (14,1 кубического метра) воздуха. За нарушение постановления ответственность в одинаковой мере несли и домовладельцы, и квартиросъемщики. Само по себе это постановление носило дискриминационный характер: полиция проверяла его соблюдение только в Чайна-тауне. Китайцы называли его «самым непростительным из всех законодательных актов Калифорнии» [672].

В Сингапуре и Владивостоке теснота, плохая вентиляция и антисанитария также беспокоили муниципальные власти. Владивостокский санитарный врач Повратов постоянно критиковал положение дел в центре города. Проведя в сопровождении полицейского и медицинского чиновника инспекцию жилищного фонда в 1910 году, он пришел к выводу, что все здания с нарушением жилищного режима в центральной части Владивостока населены исключительно китайцами. Санитарный врач указал, что к таким зданиям относятся дома на Корейской улице (№ 46), Фонтанной улице (№ 12 и № 16) и на Пекинской улице (№ 11). Главную же проблему, по его мнению, представляла Семеновская улица. В доме № 5, например, было 59 квартир, в которых жили 300–350 человек. Он отмечал, что многие китайцы снимали крохотные комнатушки без окон в мансарде, с потолком на уровне полутора метров от пола. В доме № 12 на той же улице положение было еще сложнее. В домовом журнале этого «тесного и грязного здания» перечислены около 500 жильцов 94 квартир. На самом деле жильцов было в два раза больше. В квартире № 2, в комнате размером менее 10 квадратных метров ночевало восемь человек. Уличные уборные подтекали, а весь задний двор был занят маленькими магазинчиками, пекарнями, трактирами, мастерскими, парикмахерскими, публичными домами и оперными притонами. Почти все они работали без лицензии [673].