Наум Синдаловский - Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре

Скорее всего, именно эти события марта 1906 года и послужили основанием для создания советского мифа о Георгии Гапоне как агенте царской охранки и провокаторе. В городском фольклоре от Гапона осталось только имя. Согласно «Большому словарю русского жаргона», «Гапонами» на блатном сленге называют политработников исправительно-трудовых учреждений.

«Кровавое воскресенье» января 1905 года стало первым звеном в ряду драматических событий, обрушившихся на Россию в этом году. Уже через три дня начались волнения в Риге и Варшаве, а к концу января они охватили Украину, Грузию и Закавказье. В мае началась забастовка рабочих в Иваново-Вознесенске. 14 июня вспыхнуло восстание на броненосце «Князь Потёмкин-Таврический». 19 сентября забастовали типографские рабочие в Москве. Наконец 8 октября в России началась всеобщая забастовка, переросшая в политическую стачку, в которой, по утверждению историков, приняло участие более полутора миллионов человек. В этих условиях 17 октября 1905 года Николай II вынужден подписать Манифест о предоставлении народу «незыблемых основ гражданских свобод», включающих в себя «неприкосновенность личности, свободы совести, слова, собраний и союзов». По сути, это была декларация перехода от самодержавия к конституционной монархии.

Сергей Юльевич Витте

Инициатором и автором Манифеста стал один из крупнейших государственных и политических деятелей России конца XIX — начала XX века Сергей Юльевич Витте. По отцу Витте происходит от обрусевших немцев, а среди предков матери — одна из дочерей известного государственного деятеля, вице-канцлера и одного из ближайших сподвижников Петра I Петра Павловича Шафирова. Витте закончил математический факультет Новороссийского университета, после чего по настоянию родителей пошёл служить в управление Юго-западной железной дороги. Его головокружительной политической карьере предшествовал совершенно невероятный случай, который свёл его с императором Александром III и круто изменил судьбу. Во время подготовки к одному из путешествий императора по железной дороге, Витте оказался единственным, кто открыто и довольно резко выступал против этой затеи. Железная дорога, по мнению Витте, была не готова к предполагаемой скорости движения. «Государю голову ломать не хочу», — будто бы заявил он. Мнение никому не известного железнодорожного служащего Александр узнал только после крушения императорского поезда в Борках. Через год Витте стал министром путей сообщения, а с 1892 года занял кресло министра финансов, что в то время, по сути, ставило его во главе правительства. Враги Витте, которых у него было достаточно, изощрялись:

Надо напомнить, что ныне основательно подзабытый председатель петербургского совета рабочих депутатов Г. С. Хрусталёв-Носарь пользовался в то время определённым авторитетом, его даже называли «Вторым премьером». А у Сергея Юльевича Витте при его богатырской фигуре и могучем росте, по утверждению художника Юрия Анненкова, «нос был скомканный и в профиль был незаметен, как у гоголевского майора Ковалёва».

Находясь у власти, Витте провёл ряд блестящих финансовых реформ, в том числе ввёл в обращение так называемый золотой стандарт, который обеспечил России устойчивую валюту — золотой рубль. В этой связи интересно одно мистическое совпадение. Фамилия Витте происходит от немецкого слова «виттен» — так называлась небольшая медная монета, бывшая в обращении до конца XVIII века в Северной Германии.

Витте вывел страну из кризиса, обрушившегося на Россию после поражения в Русско-японской войне 1904–1905 годов. В американском городе Портсмут Витте заключил выгодный для России мирный договор с Японией, за подписание которого Николай II пожаловал ему графский титул. Правда, России пришлось отдать Японии половину Сахалина, за что в высшем свете Витте прозвали «Графом Полу-Сахалинским». Бульварная пресса не уставала издеваться над Витте. На углу Невского и Садовой газетчики выкрикивали в толпу свежие новости: «Новая финансово-политическая газета — Виттова пляска! Витте пляшет, Трепов барабанит!».

Дмитрий Фёдорович Трепов

Петербургский генерал-губернатор Дмитрий Фёдорович Трепов, получивший у петербуржцев кличку «Турецкий барабан», заслуживает отдельного разговора. Дмитрия Фёдоровича Трепова можно считать потомственным генерал-губернатором Петербурга: его отец, Фёдор Фёдорович, также занимал должность петербургского градоначальника. Дмитрий Фёдорович с 1896 года исполнял должность обер-полицмейстера в Москве, но сразу же после известных петербургских событий 1905 года был призван в столицу и уже 11 января назначен генерал-губернатором. Этот выбор можно понять, если вслушаться в характеристики Трепова, данные ему его современниками. По выражению С. Ю. Витте, Трепов был чужд «всяких интеллигентных выдумок» и внушал доверие императору «своей бравой наружностью, страшными глазами и прямотой своей солдатской речи». Князь Дмитрий Урусов считал его «вахмистром по убеждениям и погромщиком по воспитанию». А начальник Охранного отделения полиции А. В. Герасимов говорил о нём ещё более прямолинейно: «Что касается убеждений, то за ним их просто не водится».

Из ранней биографии Трепова известен случай, который можно было бы считать анекдотичным, если бы он не произошёл во время похорон императора Александра III. Когда гроб с телом монарха проносили мимо строя лейб-гвардии Конного полка, вдруг в мёртвой тишине улицы послышалась команда: «Эскадрон, смирно! Голову направо, смотри веселей!» — «Кто этот дурак?» — спросил кто-то из великих князей. «Ротмистр Дмитрий Трепов», — ответили ему.

Тот же однозначный образ «вахмистра по убеждениям» приобрёл Трепов и в городском фольклоре. После того как московский генерал-губернатор Дубасов в декабре 1905 года подавил московское вооружённое восстание, в Петербурге появились поговорка «В Питере Трепов треплет, в Москве Дубасов дубасит» и безымянная эпиграмма с каламбурами вокруг тех же пресловутых фамилий:

В. А. Гиляровский вспоминает о карикатуре на двух обер-полицмейстеров — московского и петербургского, где явное первенство отдаётся Фёдору Фёдоровичу Трепову, отцу Дмитрия. В это время в Москве начальствовал Арапов. Так вот, на карикатуре были нарисованы забор, завешанный цветными лохмотьями, и обозлённая собака на задних лапах, которая карабкается к лохмотьям и никак не может их достать. Под карикатурой надпись, ставшая расхожей московской поговоркой: «Далеко Арапке до тряпки».