Наум Синдаловский - Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре

Но и это ещё не всё. Вспомнилось, что за три дня до страшной давки на Ходынском поле во время священной церемонии миропомазания на царство с мантии Николая II упала бриллиантовая цепь, крепившая орденский знак Андрея Первозванного.

Четыре года до начала XX столетия прошли в тревожном ожидании очередных бедствий.

На рубеже веков в обществе обострились ожидания конца света. От Москвы до Ла-Манша пророки и пророчицы всех мастей и уровней сулили неизбежную гибель столице империи Санкт-Петербургу. Одна итальянская предсказательница была наиболее категорична. В районе Петербурга, утверждала она, произойдёт мощное землетрясение, во время которого дно Ладожского озера поднимется и вся вода колоссальной волной хлынет на Шлиссельбург, а затем, всё сокрушая и сметая на своём пути, достигнет Петербурга. Город будет стёрт с лица земли и сброшен в воды залива. Другая пророчица — некая, как её аттестовали русские газеты, «добрая волшебница» с берегов Сены Анна-Виктория Совари, или госпожа Тэб, — заклинала: «Бойтесь огня и воды! Грядёт крупная стихийная катастрофа. Петербург постигнет участь Мессины». Напоминание об этом древнем сицилийском городе пугало. Дважды на протяжении истории он был буквально стёрт с лица земли катастрофическими землетрясениями. Одно произошло в 1783 году, другое, унесшее более 80 тысяч жизней, — совсем недавно, в декабре 1908 года. По словам госпожи Тэб, должно было произойти сильное вулканическое извержение и перемещение больших масс воды, поэтому «Петербургу грозит смыв грандиозной волной в Финский залив или, наоборот, в Ладожское озеро, смотря по тому, с какой стороны хлынет вода».

Великий князь Николай Александрович во время визита в Японию

Начало нового века прошло под знаком Русско-японской войны — одной из самых позорных войн в истории страны. Согласно хрестоматийным формулировкам школьных учебников, Русско-японская война 1904–1905 годов — обыкновенная колониальная война за экономический контроль над северными территориями Китая и Кореи. Войну начала Япония. Однако страстное желание «маленькой победоносной войны» для решения внутренних проблем было заметно как у одной, так и у другой воюющей стороны. При этом надо учитывать и то, что Николай II не любил японцев, этих «макак», как он иногда выражался. Сказывалась болезненная память о посещении Японии в апреле 1891 года, когда он был ещё наследником престола. Тогда какой-то «полусумасшедший полицейский чуть не зарубил его шашкой». След от того удара навсегда остался на голове императора. До сих пор в фольклоре сохраняется память об этом событии. Достаточно вспомнить широко распространённое удивлённое восклицание: «Японский городовой!»

Находясь в Японии, Николай посетил знаменитого японского отшельника Теракуто, который произнёс загадочную фразу: «Трость будет сильнее меча, и трость засверкает». Через несколько дней на Николая совершили покушение. Спас Николая сопровождавший его в путешествии принц Уэльский, который отбил удар меча своей тростью. Отец Николая император Александр III велел осыпать спасительную трость бриллиантами и вернуть её владельцу. Трость засверкала, но это, как оказалось позже, Николая не спасало. Теракуто это предвидел, тогда же он предсказал будущему императору: «Ты будешь радеть за народ свой, но народом же убит будешь».

Знамения следовали одно за другим. В Екатерининском дворце Царского Села хранилось старинное Евангелие, принадлежавшее супруге Николая, императрице Александре Фёдоровне. Если верить легендам царского двора, в книге содержалась загадочная фраза, будто бы «предрекавшая трагическую участь владельцу раритетного издания».

12 марта 1901 года, когда исполнилось 100 лет со дня гибели императора Павла Петровича, его праправнук, по завещанию прадеда, должен был распечатать пакет, хранившийся в специальной комнате гатчинского дворца. На пакете Павел I собственноручно написал: «Вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины». Предполагалось, что там было изложено предсказание известного монаха Авеля о «последних судьбах царского дома в России». Николай II в присутствии императрицы и ближайших сановников в весёлом и несколько возбуждённом, как вспоминали очевидцы, состоянии вскрыл конверт и углубился в чтение. По мере прочтения лицо его менялось, становилось всё более суровым и замкнутым. Окончив чтение и никому ничего не сказав, Николай направился к выходу и покинул Гатчину.

С тех пор, рассказывают, к месту и не к месту он стал почему-то поминать 1918 год, повторяя загадочную фразу: «До 1918 года я ничего не боюсь». Вспоминал государь и о тексте пророчества вещего Авеля: «На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим, как некогда сын Божий. Война будет, великая война, мировая. Накануне победы рухнет трон царский. Кровь и слёзы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмёт в руки власть, и наступит воистину казнь египетская».

В царской семье бытовало предание о пророчестве иеромонаха Серафима Саровского. Однажды во время посещения его могилы Николаю передали письмо преподобного старца. В письме будто бы было сказано, что при Николае II «будут несчастья и беды народные. Настанет смута великая внутри государства, отец подымется на сына и брат на брата». Говорили, что, читая это письмо, царь «горько и безутешно плакал».

Вспоминали о старом, более трёхсотлетней давности проклятии Марины Мнишек, супруги убитого 11 декабря 1610 года Лжедмитрия II. В том, что Лжедмитрий был самозванцем, да ещё нерусского происхождения, никто не сомневался. Не может быть человек истинно русским, если не осеняет себя крестным знамением, не спит после обеда и не ходит в баню, говорили в народе. Но Марина, помазанная на царство ещё в 1606 году, в момент убийства своего мужа была на последнем месяце беременности. Вскоре появился на свет младенец Иван, который, что бы там ни говорили историки, формально являлся законным наследником русского престола. Поэтому он представлял несомненную опасность для избранного на царство первого Романова — Михаила Фёдоровича. Мальчика взяли у находившейся в заточении Марины обманом, уверив, что новый царь не будет мстить ребёнку. В октябре 1614 года младенца Ивана повесили. По преданию, Марина Мнишек, узнав об этом, в отчаянье прокляла весь род Романовых вплоть до последнего царя, «пока вся династия не угаснет».

Ко всем предчувствиям, предзнаменованиям, приметам и знамениям прибавилось ещё одно. Как известно, Исаакиевский собор строился долго, в течение 40 лет. Его заложили в 1818 году и освятили в 1858-м. Но и с окончанием работ строительные леса снимать не торопились. Выстроенный, как тогда говорили, недобросовестно, собор требовал постоянного ремонта и подновления. «Сорок лет строили, а потом сорок лет ремонтировали», — говорили в народе о соборе. Причём работы производились не за счёт средств церковного причта, но на деньги, специально отпускаемые из государственной казны. Денег, похоже, не жалели. По этому поводу в городе родилась легенда, что дому Романовых жить столько, сколько стоять лесам Исаакиевского собора. Династия падёт, говорили мистики, как только закончится окончательная отделка и с собора снимут строительные леса. А леса всё стояли и стояли. И тут вдруг, в самом конце 1916 года, их начали разбирать. До отречения Николая II от престола оставалось всего несколько месяцев.