Наум Синдаловский - Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре

Одновременно в Петрограде распространились легенды о том, что, перебравшись в Зимний дворец, Керенский полюбил спать на кровати императрицы. Его прозвали «Мадам Керенский» или «Александра Фёдоровна». Помните, у беспощадного Владимира Маяковского в поэме «Хорошо!»:

Маяковский не был одинок в желании изменить гендерный статус Керенского. «Дедушка русской революции» Георгий Валентинович Плеханов окрестил его: «Сара Бернар из Царевококшайска», совместив в одной безжалостной метафоре ослепительную на тот момент политическую славу Александра Фёдоровича с его якобы провинциальным происхождением. До 1919 года Царевококшайском назывался город Йошкар-Ола. Что же касается сравнения Керенского с всемирно известной французской актрисой, то достаточно вспомнить, что о ней говорили восторженные критики, чтобы этот образ немедленно всплыл при одном упоминании об Александре Фёдоровиче: «Г-жа Сара Бернар как бы создана для изображения удручённого скорбью величия. Все её движения исполнены благородства и гармонии. Встанет ли она или сядет, пойдёт или повернётся, длинные складки её вышитого серебром платья ложатся вокруг неё с поэтической грацией».

Есть и другие довольно любопытные свидетельства о бытовавшем в народе женском прозвище Керенского. Вот только один пример. 22 октября 1917 года группа петроградских футуристов под руководством Велимира Хлебникова выпустила манифест, в котором фамилия председателя Временного правительства дана в женском роде: «Считать Временное Правительство временно несуществующим, а главнонасекомствующую А. Ф. Керенскую находящейся под строгим арестом».

На долгие годы сохранилась легенда, сделавшая Керенского в глазах победившего пролетариата жалким трусом, предателем, в самый ответственный момент покинувшим своих товарищей. Суть легенды сводилась к тому, что вместо незамедлительного принятия решительных мер по спасению страны от большевиков Керенский покинул Петроград, переодевшись в женское платье. Или, как утверждает современный детский школьный фольклор, убегая из Петрограда, «Керенский превратился в женщину».

Частушки на эту пикантную тему распространялись в Петрограде с бешеной скоростью:

Чего только не говорили о председателе Временного правительства среди дезертировавших с фронта солдат и полуграмотных мужиков, поверивших обещаниям ленинских комиссаров! О нём сочиняли пословицы: «Керенский плут, моряков впрягал в хомут, в Питере бывал, на полу спал, как бы не упал», придумывали прозвища, самыми мягкими из которых было «Херенский» и «Главноуговаривающий», распевали частушки:

Женщин 1-го Петроградского батальона, в октябре 1917 года посланных по распоряжению Временного правительства на защиту Зимнего дворца, прозвали «Суки Керенского», а самого Керенского с тех пор называли «Мадам Керенский». Появилась даже легенда, что накануне своего бегства он, под охраной Женского батальона, с лопатой в руках что-то закапывал вблизи Александровской колонны. Уж не клад ли?

Легенда о бегстве Керенского пережила его самого, умершего в эмиграции в 1970 году. На самом деле, как пишет сам Александр Фёдорович, он всего лишь «решил прорваться через все большевистские заставы и лично встретить» подходившие, как ему казалось, верные Временному правительству войска. И далее: «Вся привычная внешность моих ежедневных выездов была соблюдена до мелочей. Сел я, как всегда, на своё место — на правой стороне заднего сиденья в своём полувоенном костюме, к которому так привыкло население и войска».

Однако легенда оказалось живучей. Скорее всего, причиной её возникновения стали многочисленные предвиденные и непредвиденные обстоятельства, в народном сознании слившиеся в одно целое. Во-первых, в охране Зимнего дворца стоял пресловутый Женский батальон, подробнее о котором мы расскажем чуть позже. Во-вторых, из Гатчины Керенский действительно вынужден был бежать, переодевшись. Но не в женское платье, как утверждает молва, а в матросскую форму.

И, наконец, в-третьих, фольклору известна легенда, скорее похожая на анекдот, причём придуманный в более позднюю эпоху. Согласно этой легенде, или, если хотите, анекдоту, когда в октябре 1917 года толпа разгорячённых солдат и матросов ворвалась в Зимний дворец, Керенского там уже не было. Он действительно уехал в Гатчину. В то время в Зимнем дворце размещался военный госпиталь. Его организовали в царской резиденции в самом начале Первой мировой войны. Ещё в дни Февральской революции вооружённые солдаты выпытывали у медсестёр, где они спрятали царских министров. Их искали под кроватями, в баках с грязным бельём и даже в спальнях самих медсестер. То же самое произошло и в октябре 1917 года. В одном из залов дворца стояли больничные койки с солдатами, раненными в голову. Целые ряды постанывающих забинтованных голов. Революционным матросам это показалось подозрительным. А не скрывается ли среди них хитрая «Мадам Керенская»? Недолго думая, они начали срывать бинты с несчастных раненых солдат. Поднялся страшный крик, в котором можно было разобрать только одно: «Он ещё вчера переоделся медсестрой и сбежал». Видимо, и среди раненых такая молва бытовала. Остаётся добавить, что уже 28 октября госпиталь в Зимнем дворце вообще закрыли, а раненых начали перевозить в другие лазареты города.

Ещё по одной известной нам легенде, Керенский накануне большевистского восстания спокойно покинул Зимний дворец, воспользовавшись одним из подземных ходов, который будто бы вёл в дом Военного ведомства на Адмиралтейском проспекте. Там его ожидал управляющий делами

Временного правительства В. Д. Набоков, а оттуда Керенский и уехал в Гатчину, надеясь привести войска для усмирения взбунтовавшегося народа. Вместе с ним отправился и Набоков, оставив все свои богатства до лучших времён. Если верить современным легендам, в его бывшем доме на Большой Морской улице и сегодня хранятся драгоценности, в своё время «украденные дворником Устином» и тогда же куда-то запрятанные. Безуспешные попытки найти этот клад предпринимаются будто бы до сих пор.

Керенский прожил долгую жизнь. Первоначально, оказавшись за рубежом, он остановился в Париже, где ему какой-то французский пэр подарил старинный масонский перстень, якобы когда-то найденный при археологических раскопках в Средней Азии. Возраст перстня исчислялся чуть ли не двумя тысячами лет, это предмет овеян древними легендами, согласно которым каждый его обладатель кончал жизнь самоубийством. Керенский посмеивался, всякий раз намекая на свой почтенный возраст. Он умер в нью-йоркской клинике в возрасте 89 лет. Последние два месяца отказывался от пищи. Врачи пытались вводить питательный раствор через капельницу, но он с маниакальной настойчивостью вырывал иглу из вены. Так что смерть бывшего председателя Временного правительства с полным основанием можно считать самоубийством. Доктора установили диагноз: «Покончил с собой усилием воли».