Наум Синдаловский - Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре

Здание Смольного института

В 1918 году, после переезда Советского правительства из Петрограда в Москву, в Смольном разместились высшие партийные органы Петроградской губернии и самого города, а затем — Ленинградский обком партии. Эти функции за Смольным сохранялись вплоть до августа 1991 года, когда сразу после падения коммунистического режима в Смольный вселилось новое, демократическое правительство Петербурга во главе с первым мэром Петербурга Анатолием Собчаком. Такое стремительное вселение в народе окрестили: «Штурм Смольного», а сам Смольный прозвали «Мэрзким местом». То ли потому, что в истории революционного прошлого Смольного немало мерзкого, то ли потому, что всякая власть в народе традиционно ассоциируется с мерзостью.

Между тем одиозный характер закрытого партийного учреждения в сочетании с тупиковым расположением самого здания в конце Суворовского проспекта породил в городском фольклоре соответствующую микротопонимику. На блатном жаргоне аллея от въездных пропилей к ступеням Смольного недвусмысленно называлась — «Аллея партийных паханов», «Тупик КПСС» или «Тропа Гидаспова», последнего первого секретаря Ленинградского обкома КПСС. Улица Пролетарской диктатуры, проложенная в своё время вдоль главного фасада Смольного, получила прозвище «Тупик коммунизма». Сам Смольный за время Советской власти приобрёл такое количество названий, что, если бы кому-нибудь в голову могла прийти идея музея городской микротопонимики, то их с лихвой хватило бы для целой экспозиции. Смольный называли: «Штаб революции», «Партийный дом», «Дом придурков», «Жёлтый дом», «Дворец мудозвонов», «Ящик с клопами», «Паханская малина», «Бункер», «Эх, рухнем!». «Трудящихся» Смольного называли «Красными мастурбаторами». Соответственно оценивалась в городском фольклоре и их деятельность: «Призрак коммунизма в обнимку с призраком убитого Кирова бродит по коридорам Смольного».

Но вернёмся в тревожный 1917 год. К середине лета мирный период революции заканчивался. 3 июля в Петрограде начались стихийные выступления солдат, рабочих и матросов под лозунгами о немедленной отставке Временного правительства, которые вылились в массовую демонстрацию. В итоге всё закончилось кровопролитием. Демонстрация была расстреляна верными Временному правительству войсками и разогнана. Власти во всём обвинили большевиков во главе с Лениным. Партия перешла на нелегальное положение, а Ленин бежал из Петрограда.

Надо сказать, что укоренившееся в сознании советского человека и канонизированное на всех этапах всеобуча представление о мирном характере июльской демонстрации, которую расстреляли буржуазные прихвостни, не вполне соответствует действительности. На самом деле большевики планировали переход от мирной демонстрации к вооружённому восстанию. Об этом могут свидетельствовать найденные при обыске в особняке Кшесинской, где располагался штаб большевиков, схемы захвата «важнейших пунктов» Петрограда — мостов, почты, телеграфа и так далее. Кстати, эту схему неудавшегося июльского восстания без всякой корректировки вскоре успешно реализовали во время Октябрьского переворота.

В июле 1917 года в историю всемирного революционного движения вошёл мало кому известный ранее дачный посёлок на берегу озера Сестрорецкий Разлив. Посёлок возник в начале XX века, после прокладки Сестрорецкой ветки Финляндской железной дороги, а озеро появилось благодаря строительству моста-плотины, известного по народному названию «Шипучий мост». Ничем не примечательный крошечный посёлок в июле 1917 года большевики выбрали для нелегального пребывания Ленина в связи с угрозой его ареста Временным правительством. Как сказано в одном из школьных сочинений, «рабочие оберегали жизнь Ленина, и, чтобы её обезопасить, они решили послать его подальше».

Ленин в Разливе

В Разливе Ленин скрывался не один. С ним был его личный друг Григорий Зиновьев. Но узнали об этом советские люди позже. На многие десятилетия Зиновьева вычеркнули из списка выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства. А уж о том, что он — личный друг Ленина и вместе с ним летом 1917 года скрывался от Временного правительства в Разливе, упоминать было просто опасно. Кроме язвительных анекдотов на эту тему, никаких иных «свидетельств» о том времени нет. Вот только два из них. Сразу после свадьбы Надежда Константиновна спрашивает Владимира Ильича: «И где мы, Володя, проведём медовый месяц?» — «В Разливе, Наденька, в шалаше. Только для конспирации со мной поедешь не ты, а товарищ Зиновьев». И второй анекдот, появившийся после выхода на экраны совместного польско-советского фильм «Ленин в Польше», снятого в 1965 году режиссёром Сергеем Юткевичем. На выставке висит картина «Ленин в Польше». На картине шалаш, из которого торчат две пары ног — мужские и женские. «Это шалаш в Разливе, — объясняет гид, — ноги принадлежат Дзержинскому и Крупской…» — «А где же Ленин?» — «Ленин в Польше».

Официальная советская историография придала Разливу столь недосягаемо высокий статус, что, если верить фольклору, такое близкое по звучанию слово «розлив» — с обязательной ударной буквой «о» — якобы специально придумали в идеологическом отделе КПСС, чтобы на фоне вульгарного «розлива» более ярко и убедительно звучало ленинское «Разлив». Такой пропагандистский натиск не мог не вызвать в народе ответную реакцию. В городском фольклоре появляются попытки спародировать ситуацию: «В винный магазин заходит невысокий мужчина в кепочке и, слегка картавя, обращается к продавщице: „Мне портвейн, пожалуйста, триста грамм“. — „Мы в розлив не продаём“. — „А мне не в Разлив, а в Шушенское“».

Речевой оборот «в Разлив, к Ленину» с тех пор превратился в заветный адрес многих винно-водочных магазинов всей страны, в том числе в Ленинграде, особенно в пресловутый период тотальной борьбы с алкоголизмом, когда достать бутылку вина можно было далеко не везде.

Пройдёт совсем немного времени, и наступит отрезвление. Фольклор отметит этот перелом в массовом сознании поговоркой: «С милым рай в шалаше и без… Ленина». А на самом мемориальном Шалаше фольклор предлагал поместить памятную доску: «Здесь Владимир Ильич скрывался от Н. К. Крупской». Внесли свою долю в процесс мифологизации ленинского мемориала и словари жаргона. Они зафиксировали появление новой фразеологической конструкции, выражающей полное удовлетворение: «Ленин в Разливе — да и только». Не остались в стороне от разработки ленинской темы и автолюбители. Они предложили два новых дорожных знака: «Открытая стоянка» и «Кемпинг». На одном из них под условным названием «Ленин в Разливе» изображена одинокая пустая скамейка под накренившейся елью, на другом, названном «Шалаш без Ленина», — силуэт шалаша, в котором никого нет.