Наум Синдаловский - Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре

Это находило живой отклик в молодёжной среде «раскрепощённого» рабочего класса. Летом 1926 года в Ленинграде хулиганы, среди которых был даже комсомольский вожак с завода «Кооператор», некто Константин Кочергин, остановили в Чубаровом переулке двадцатилетнюю Любу Белякову, силой затащили в сад завода Сан-Галли на Лиговке и изнасиловали. Глумились над девушкой с особой жестокостью более двух десятков мерзавцев, выстроившихся в живую очередь.

В декабре состоялся суд над «чубаровцами», как стали называть молодых насильников в городской печати. Процесс был показательным. В значительной степени именно это обстоятельство стало причиной довольно жёстких приговоров. Семерых приговорили к расстрелу, остальных — к разным срокам заключения. Понятие «чубаровщина» стало нарицательным. Но вот что интересно. На суде Кочергин наивно воскликнул в адрес несчастной жертвы насилия: «Она же наш товарищ по классу и должна была помочь нашему половому удовлетворению».

В 1919 году мужа Александры Коллонтай Павла Дыбенко назначили командующим Крымской армией. Прибыв на место назначения, он тут же объявил о создании Крымской республики в составе РСФСР. Главой республики назначил себя, но фактически ею руководила его жена. Республика просуществовала всего два месяца, но прозвище Александры Коллонтай «Царица Крымская» осталось. Осталось в украинском фольклоре и отношение как к самой Александре Михайловне, так и к её двум соратникам по партии с ярко выраженными украинскими фамилиями — Крыленко и Дыбенко:

Впрочем, эта украинская частушка имеет петербургские корни. Известный сатирик Аркадий Аверченко в одном из номеров конфискованного большевиками журнала «Сатирикон» писал о завсегдатаях митингов на площади перед Казанским собором в революционном Петрограде: «Встанет этакий шпец на дыбенки, расправит крыленки, да как заколлонтает». Сейчас уже трудно сказать, подарил Аверченко фольклору эту жемчужину городской мифологии или подслушал эту фразу в многоголосой городской толпе. Так или иначе, но она буквально в одночасье облетела весь Петроград и надолго стала убийственной характеристикой политических демагогов и крикунов.

Лариса Михайловна Рейснер

Ещё одна «Валькирия революции» — Лариса Михайловна Рейснер. Её отец — известный юрист, профессор университета, мать — писательница. Лариса рано увлеклась революционными идеями. Пробовала писать. Однако в литературных кругах серьёзным успехом не пользовалась. Например, известный поэт и переводчик М. Л. Лозинский отзывался о Рейснер как о «завиральном человеке». «Это Ноздрёв в юбке. Она страшно врёт, и она глупая», — говорил он. И Георгий Иванов утверждал, что «за барышней Рейснер ухаживали, а над стихами смеялись».

Сразу после Октябрьского переворота 1917 года родилась легенда о том историческом выстреле крейсера «Аврора», который возвестил всему миру о начале новой эры в истории человечества. Будто бы на крейсер в сопровождении отряда красных моряков «взошла женщина невероятной, нечеловеческой красоты, огромного роста, с косами вокруг головы. Лицо бледное. Ни кровинки. Словно ожившая статуя».

Она будто бы и распорядилась дать залп из корабельной пушки. Моряки крейсера молча переглянулись: женщина на корабле — плохая примета, но команде подчинились и выстрел произвели.

Говорили, что это была Лариса Рейснер, писательница, вступившая в партию большевиков сразу после революции. Тогда же её назначили исполнять обязанности комиссара Генерального морского штаба. Среди товарищей её называли: «Женщина революции», «Муза революции» и «Диана-воительница». И вспоминали, что в переводе с латинского её имя означает не то «крепость», не то «чайка». Решительная и непримиримая красавица, ставшая во время Гражданской войны политработником Красной армии, она была женой комиссара по морским делам России Фёдора Раскольникова. Их называли «Морской парочкой», а её в народе считали ЗАМестительницей КОМиссара ПО МОРским ДЕлам, навеки наградив таким образом Ларису Михайловну исключительно выразительной аббревиатурой: «ЗАМКОМ ПО МОРДЕ». Сама себя она называла «КОМОРСИ», то есть Командующая МОРскими СИлами.

Мичмана Балтийского флота Фёдора Раскольникова в декабре 1917 года назначили комиссаром Морского генштаба, а затем морским министром. Тогда же, следуя традициям старого времени, он вместе со своей женой Ларисой Рейснер вселился в казённую квартиру в здании Адмиралтейства, которую совсем недавно занимал последний царский морской министр адмирал Иван Константинович Григорович. Лариса Михайловна быстро освоилась. Здесь, в кругу своих близких родственников, которых в Петрограде называли «Ревсемейством», она любила устраивать приёмы для бывших богемных приятелей. Угощала их редкой в голодном Петрограде икрой и другими деликатесами, блистала театральными нарядами, взятыми в костюмерных Мариинского театра, и возмущалась буржуазным убранством квартиры царского министра.

В этих же ярких вызывающих нарядах, придуманных художником Бакстом, ничуть не смущаясь, она могла навестить своих литературных знакомых, пригретых новой властью в Доме искусств на Мойке, так же запросто, как ещё совсем недавно посещала эстетствующих поэтов в «Башне» Вячеслава Иванова на Таврической улице.

Скандальная биография Ларисы Рейснер связана не только с Фёдором Раскольниковым но и с именем одного из самых влиятельных партийных руководителей страны Карла Радека, которого не без оснований считали вторым мужем Ларисы. Ему удавалось «похищать» Ларису даже из общих с Раскольниковым путешествий или командировок. Среди партийных тусовок был популярен придуманный каким-то острословом язвительный перифраз пушкинских строк из «Руслана и Людмилы». Из него становится понятным, кого в народе считали инициатором таких «похищений»:

Лариса Михайловна неожиданно умерла от брюшного тифа в феврале 1926 года в возрасте тридцати одного года. Говорят, заразилась, выпив «от неосторожности или на бегу» стакан сырого молока.