Майкл Ко - Разгадка кода майя: как ученые расшифровали письменность древней цивилизации

Вероятно, даже хорошо, что Томпсон покинул институт Карнеги и Чичен-Ицу в конце сезона 1926 года, поскольку интеллект его был слишком силен, чтобы тратить на архитектурные реконструкции. Он получил должность в Полевом музее естественной истории в Чикаго, что позволило расширить сферу его интересов. Эрик был прекрасным полевым археологом и провел раскопки в различных местах в Британском Гондурасе. В некотором смысле жаль, что не он, а Морли руководил проектом в Чичен-Ице, – безусловно, мы гораздо лучше знали бы этот город. Но что еще более важно для будущих размышлений Эрика о древних майях – он сделал перерыв в раскопках, чтобы изучить жизнь живых майя – кекчи и мопанов на юге колонии и майя-ица из Сокоца на западе.

Среди его рабочих и этнологических информаторов был молодой майя из Сокоца по имени Хасинто Куниль, который станет другом Эрика на всю жизнь и его кумом. Влияние этого человека на Томпсона невозможно переоценить. Последняя глава «Взлета и падения цивилизации майя» 1963 года [14] (обратите внимание на перекличку с «Историей упадка и крушения Римской империи» Эдварда Гиббона!), где обобщаются взгляды Эрика на историю майя, – это по сути хвалебная песнь в честь Хасинто как олицетворения добродетелей, какие Томпсон приписывал далеким предкам Куниля: умеренности, честности, смирения и глубокой набожности. Возможно, так оно и было, но летом 1949 года я довольно хорошо узнал другую сторону личности Куниля, его внутренний мир; да и Эрик должен был знать, только несколько подправил в своих книгах. Обычно Хасинто был спокоен, но временами становился страстным, почти фанатичным мистиком. Используя классическую терминологию, столь любимую Эриком, он был скорее дионисийцем, чем аполлонийцем по мировоззрению и личностным установкам. И, исходя из того, что мы знаем о древних майя благодаря прочтению иероглифов и свидетельствам иконографии, именно этот мистический, по-настоящему своеобычный аспект личности Куниля преобладал среди правителей классических городов низменностей.

Другими словами, древние календарные жрецы напоминали Томпсону приверженцев англиканской церкви, каким был он сам, и он чувствовал глубокую общность с этими мудрецами и астрономами прошлого. Неудивительно, что его основной вклад в дешифровку был ограничен календарем и изучением влияния древних богов на жизнь майя. Занявшись тем, на чем остановились Фёрстеманн и Гудман, Томпсон сосредоточил свое внимание на проблемах календаря еще во время пребывания в Чикаго и погрузился в них еще больше, когда стал научным сотрудником института Карнеги в 1936 году (должность, которую он будет занимать до роспуска исследовательской программы майя в 1958 году).

Единомышленником Томпсона на поприще изучения календаря был нью-йоркский инженер-химик Джон Э. Типл, которого Морли подвигнул изучать хронологические загадки майя как хобби. В блестящей серии статей, начавшейся в 1925 году, Типл разгадал тайну того, что эпиграфисты называли дополнительной серией и которая поставила в тупик Гудмана, Морли и Чарльза Боудича [15].

Тексты большинства классических монументов начинаются с начальной серии (даты долгого счета, которая сочетается с циклической 52-летней датой). Но между иероглифами дня и месяца обычно появляется группа других иероглифов, некоторые с числами, составляющие дополнительную серию . Типл доказал, что большинство этих иероглифов, которым были даны абстрактные буквенные обозначения, передавали дату по лунному календарю для конкретного дня (или ночи) начальной серии , а именно: количество дней с наступления последнего новолуния, положение этого конкретного лунного месяца в цикле из шести лун (то есть лунных месяцев) и указание на то, состоял ли лунный месяц из 29 или 30 дней, – майя избегали дробных чисел.

Еще более поразительным было открытие Типла, что астрономы Копана рассчитали формулу, в которой 149 лунных месяцев были равны 4400 дням. В нашей терминологии это означает, что продолжительность лунного месяца составляла 29,53020 дня, что всего на 33 секунды меньше его реальной продолжительности! Далее Типл показал связь между этими вычислениями и таблицами затмений, которые были выявлены в Дрезденском кодексе американским астрономом Робертом Уилсоном в первые десятилетия ХХ века. Все это добавило аргументов почти повсеместно распространенному мнению, что надписи майя касались исключительно календаря и астрономии.

Рис. 27. Дополнительная серия на притолоке 21 из Йашчилана.

У Томпсона, как и у его друга Типла, был особый талант для астрономических вычислений, он мог бы стать отличным календарным жрецом майя. Первым большим вопросом, который он разрешил, был вопрос о корреляции между майяским и христианскими календарями. Как мы помним, впервые подобную корреляцию предложил Гудман, но она была отвергнута в 1910 году, когда Морли опубликовал свою собственную [16], которую позже поддержал молодой археолог и историк искусства Герберт Джозеф Спинден. Вместо того чтобы расположить классический период примерно в IV–IX веках в соответствии со схемой Гудмана, они отодвинули его назад приблизительно на 260 лет. Когда в 1926 году Хуан Мартинес Эрнандес воскресил корреляцию Гудмана, Томпсон поддержал его и защищал эту позицию до конца дней, даже когда общее мнение и новая техника радиоуглеродного датирования, казалось, были против него. Но время показало, что и Гудман, и Мартинес, и Томпсон были правы.

Однако вернемся к дополнительной (или, лучше, лунной ) серии на монументах.

В начале строки, сразу после иероглифа дня, находится знак, которому было дано условное обозначение «G». «Иероглиф G» – это на самом деле последовательность нескольких переменных иероглифов. Томпсон показал, что их девять и они образуют цикл, снова и снова повторяющийся [17], но не имеющий ничего общего с Луной.

Эрик всю жизнь был поклонником Эдуарда Зелера, умершего, когда Томпсон еще забивал скот в аргентинских пампасах. Великое преимущество Зелера заключалось в прекрасном знании центральномексиканских и майяских материалов. Прусский ученый был хорошо знаком как с мексиканскими кодексами (например, с кодексом Борджиа [95] Кодекс Борджиа – рукопись календарного и гадательного содержания, созданная в доиспанское время (конец XV или начало XVI века) на юго-западе современного штата Пуэбла (Мексика). Названа в честь итальянского кардинала Стефано Борджиа; в настоящее время хранится в библиотеке Ватикана. ), так и с рукописями майя, и это позволило ему понять содержимое страниц, посвященных движению Венеры и празднованию Нового года в Дрезденском кодексе.