Майкл Ко - Разгадка кода майя: как ученые расшифровали письменность древней цивилизации

Примерно в то же время, когда он впервые встретил Сепира, Уорф стал одержим иероглифами майя. Его вдохновили работы Герберта Спиндена, тогда работавшего в Бруклинском музее, и Альфреда Тоззера из Гарварда. Тоззер был в то время ключевой фигурой в майянистике, являясь учителем большинства выдающихся представителей этой науки и при этом назойливой мухой и ниспровергателем признанных авторитетов. Он никогда особенно не ладил с элитой института Карнеги. Хорошо помню (я был еще студентом) свою первую встречу в залах музея Пибоди с Тоззером, проворным маленьким человечком с усами щёточкой, и его возмущенное, резкое осуждение книги «Древние майя» Морли [23], которая только что увидела свет и которую я прочел с удивлением и восхищением.

В 1933 году Уорф опубликовал свою статью «Фонетическая ценность некоторых символов в письменности майя» в «Записках музея Пибоди» [24]. Вступительное слово Тоззера, похоже, было специально рассчитано на то, чтобы разозлить своих закопавшихся в полевой грязи коллег: «С особым удовлетворением музей Пибоди публикует его статью на тему, которую большинство исследователей майя давно считали практически закрытой. С большой проницательностью и храбростью Уорф осмеливается вновь открыть вопрос о фонетизме».

Удивительно, но и Типл также посоветовал Уорфу напечатать статью и даже оплатил стоимость некоторых иллюстраций, хотя сам он всего три года назад писал: «Я уверенно предсказываю, что, когда надписи и кодексы майя будут дешифрованы, мы не сможем найти ничего, кроме цифр и астрономии с примесью мифологии или религии» [25]. Возможно, щедрость Типла отражает симпатию одного химика к другому.

С самого начала Уорф настаивал на том, что система письма должна передавать реальный человеческий язык и, следовательно, изучение письменности должно лежать в области лингвистики. Он справедливо полагал, что предыдущие попытки дешифровать иероглифы с использованием «алфавита» Ланды были предприняты «в спешке людьми, которые не были учеными-лингвистами», и что «в списке знаков Ланды есть указания на то, что он подлинный, а также отражение фонетической системы». И это действительно так, поскольку:

1) знак u ( у ) является показателем субъекта 3-го лица единственного числа, если предшествует глаголу, или притяжательным местоимением 3-го лица или элементом конструкции наподобие родительного падежа, если стоит перед существительным (говоря современным языком, это эргативная конструкция);

2) «двойное написание» различных звуков: два знака для a ( а ), b ( б ), l ( л ), u ( у ) и x ( ш ) – является нормальным отражением системы, которая имела несколько способов представления таких простых звуков (мы бы сейчас назвали это поливалентностью);

3) когда источники Ланды дали ему знаки для слогов ca ( ка ) и ku ( к’у ), это было «естественным рефлексом слоговой системы».

Само собой, Уорф занимался исключительно рукописями, поскольку тексты обычно сопровождались изображениями, которые могли бы дать подсказки к чтению. На примерах Дрезденского кодекса он показал, что блок иероглифов над каждой картинкой имеет лингвистическую структуру: сначала глагол, затем объект и субъект (обычно имя бога), что точно отражает обычный порядок слов («глагол – объект – субъект») в юкатекском майя, – помните «знает совет писец»?

К сожалению, когда пришло время применить эти весьма обоснованные обобщения к непосредственной дешифровке иероглифов, Уорф, казалось, утратил выдержку и от нетерпения допустил ошибки, столь же вопиющие, как у Брассёра и Томаса. И в этой статье, и в другой, опубликованной в 1942 году, Уорф использовал своеобразный атомистический подход. Как объясняет эпиграфист Стив Хаустон [26], «Уорф утверждал, что знаки могут быть сведены к еще меньшим частям: крюк обозначает один звук, удвоенные линии – другой», – совершенно непонятная позиция для исследователя, который знал, как работали другие ранние системы письма в Старом Свете. Разумеется, подобная небрежность сделала Уорфа уязвимым для нападения со стороны истеблишмента майянистики.

Но и Уорф смог забить несколько голов в ворота противника. Он правильно определил в кодексах знак для глагола «сверлить», присвоив ему недоказанное чтение hax ( хаш ), – Томпсон позже принял это чтение, не упомянув, однако, Уорфа, – и использовал знаки Ланды ma ( ма ) и ca ( ка ) для прочтения иероглифа месяца Мак ( ма + ка ), предвосхитив великий прорыв, который произойдет спустя десять лет в Советском Союзе. И Уорф, несомненно, был прав, когда читал имя «Бога D» в рукописях как «Ицамна» (имя верховного божества майя Юкатана до испанского завоевания).

Рис. 30. Попытка Уорфа расшифровать страницу 38b Мадридского кодекса: пример его атомистического подхода к иероглифам.

Уорфу не пришлось долго ждать начала атаки. В январском выпуске бюллетеня «Maya Research» 1935 года ирландский стряпчий Ричард С. Е. Лонг, близкий друг Томпсона, опубликовал статью под названием «Майя и мексиканская письменность» [27], выражавшую мнение оппонентов Уорфа, которых оказалось неожиданно много. Опущу детали опровержения Лонгом индивидуальных чтений Уорфа – нет никаких сомнений, что в этом Лонг был прав, а Уорф ошибался. Вместо этого перейду к основным пунктам Лонга, поскольку здесь дело было ровно наоборот.

Для Лонга только «настоящее» («полноценное») письмо может передать каждое слово языка. Напротив, «зачаточному письму» это недоступно, даже если оно и способно передавать некоторую информацию. Письменность майя – это «эмбриописьмо»: «Я не думаю, что хоть где-то в них есть настоящие грамматические предложения», – говорит Лонг. Он даже не считает глаголы Уорфа глаголами. Если отложить в сторону известный числовой и календарный материал, заявляет Лонг, то не о чем больше и говорить. Неохотно соглашаясь, что какие-то элементы фонетизма могут присутствовать в некоторых некалендарных иероглифах, он утверждает при этом, что они сопоставимы с ребусными написаниями у астеков и, как и в других «зачаточных письменностях», ограничиваются написанием личных имен и топонимов.

Но настоящая, основополагающая задача Лонга заключалась в нежелании допустить, что коричневокожие майя имели культуру столь же сложную, как культура Европы, Китая или Ближнего Востока. Вот пара его цитат: «Э. Тайлор давно сказал, что письменность определяет разницу между цивилизацией и варварством…»; «…факт остается фактом, что ни одна коренная раса в Америке не обладала полноценной письменностью, и потому ни одна из них не достигла уровня цивилизации в соответствии с определением Тайлора». Тот же квазирасизм будет свойствен «Опыту изучения письма» Игнаса Гельба (1952) и, боюсь, другим работам прошлого века.