Майкл Ко - Разгадка кода майя: как ученые расшифровали письменность древней цивилизации

Как бы самонадеянно это ни звучало, в том, что сказал анонимный филолог, была доля правды: взлет великой дешифровки наступил только после смерти Томпсона в 1975 году и вклад лингвистов в этот необыкновенный интеллектуальный подвиг был очень важным.

В последний год своей жизни Томпсон был удостоен рыцарского звания в знак признания его большого вклада в изучение майя. Понятия не имею, почему у меня было такое предчувствие, но, когда я увидел список новогодних наград, опубликованный в «New York Times», я уже знал, что увижу в нем имя Эрика. И оно там действительно было вместе с именем Чарли Чаплина. Я немедленно отправил Эрику свои поздравления. В его ответном благодарственном письме выражалось сожаление, что Альфред Моудсли не удостоился такой чести. Но Эрику она принадлежала по праву: ошибавшийся и упорствующий в своих заблуждениях, он тем не менее сыграл выдающуюся роль в изучении цивилизации майя. Я дорожу завещанной мне копией «Иероглифической письменности майя» с вклеенным туда письмом Эрика.

И все же почему Томпсон был так резко настроен против Кнорозова и всего, что тот сделал и опубликовал? Одной из причин могла быть его глубокая религиозность – отсюда и его метафорограммы, почти мистические кирхерианские объяснения иероглифов. Другой, возможно, была ненависть Томпсона к коммунизму и Советской России. Но его одержимость Кнорозовым до такой степени, что он из года в год громил русского ученого всеми правдами и неправдами, подсказывает мне кое-что еще: Томпсон боялся теорий Кнорозова, потому что в глубине души знал, что они верны.

Мои подозрения основываются на рассмотрении рисунков, иллюстрирующих иероглифы месяцев майя в «Иероглифической письменности майя» [24]. Для каждого месяца Томпсон заставил художника нарисовать серию иероглифов от самых ранних до самых поздних форм. Естественно, последним в каждой серии был иероглиф, появляющийся в «Сообщении о делах в Юкатане» Ланды. Названия месяцев, как они были известны накануне завоевания Юкатана, имели мало отношения к этим иероглифам, поскольку читались и произносились в классические времена. Соответственно, как мы теперь понимаем, информатор Ланды поставил перед некоторыми из названий месяцев полезные фонетические слоговые знаки, дающие их «современное» юкатекское звучание. Например, слева от месяца Pop ( Поп ) по Ланде (первый месяц) продублирован знак, который, как выяснил Флойд Лаунсбери, читается po-p ( o ). Эрик снял все эти знаки в издании «Иероглифической письменности майя» 1950 года.

Зачем и почему, спрашиваю я, он бы это сделал, если бы не распознал и не подверг собственной цензуре фонетическую запись, то есть то, что Кнорозов назвал бы фонетическим подтверждением? Похоже, Эрик развлекался подобными фонетическими идеями по крайней мере года за два до того, как на сцене появился Кнорозов, а затем отказался от них, поскольку они не соответствовали его концепции «мешанины» в письменности или идее метафорограмм. Неистовость залпов, которыми Томсон палил по Кнорозову, говорит мне, что он понимал, что был неправ, и очень сильно неправ. Но, объявив войну рецензией в «Yan», он уже не мог ее отменить.

Так что Томпсон, как и Зелер до него в споре с Сайрусом Томасом, если и одержал победу, то весьма сомнительную. Да и была она очень непродолжительной: менее чем через четыре года целых 135 участников посетят конференцию по фонетизму в иероглифической письменности майя в Олбани. Солнце эры Томпсона зашло.

Это царь Петр Великий сослал Проскуряковых в Сибирь. В июне 1698 года (через год после падения последнего независимого царства майя в Тайясале [130] Тайясаль – столица государства майя-ица в центре региона Петен (Северная Гватемала), расположенная на острове посреди озера Петен-Ица. Сохранил свою независимость до 1697 года. ) стрельцы, эти русские мушкетеры, восстали против молодого деспота; тот стрелецкий бунт увековечен в опере Мусоргского «Хованщина» [131] Ошибка автора: стрелецкий бунт, вошедший в историю под названием Хованщина, произошел в 1682 году. Стрелецкий бунт 1698 года – восстание четырех московских стрелецких полков во время пребывания Петра I в Европе. . Но стрельцы потерпели неудачу и были подвергнуты страшным наказаниям; немногие счастливчики были сосланы, в том числе предок женщины, чье блестящее исследование внесет древнюю цивилизацию майя в анналы мировой истории [1].

Татьяна Проскурякова родилась в 1909 году в Томске, тогда крупнейшем городе Сибири [2]. Томск лежит в верховьях Оби, на ответвлении железной дороги, ведущей на север от Транссибирской магистрали. Несмотря на свою удаленность от Санкт-Петербурга и Москвы, в начале прошлого века это был вовсе не приграничный городок: в нем был университет, музеи, библиотеки и научные общества. Семья Тани принадлежала к тому великому классу интеллигенции – ученых, писателей, учителей и т. д., что обеспечил дореволюционной России расцвет искусства и науки.

Авенир Проскуряков, ее отец, был химиком и инженером, дед по отцовской линии – Павел Степанович Проскуряков – преподавал естественные науки, а мать, Алла Некрасова, дочь генерала, была врачом. В 1915 году Авенир Павлович был включен в состав комиссии по проверке качества боеприпасов и другого оборудования, предназначенного для военных поставок в Россию, и должен был отправиться в Соединенные Штаты. Семья уже отплывала из Архангельска, когда корабль застрял во льдах, обе девочки – старшая Ксения и младшая Татьяна – заболели скарлатиной и дифтерией (а Ксения к тому же подхватила и корь!). Пришлось везти их назад по льду, и мать с дочерьми покинули Россию только к следующему лету [132] Согласно официальной биографии Татьяны Проскуряковой, семья прибыла в Нью-Йорк в марте 1916 года. .

Их целью была Филадельфия. После революции 1917 года она стала их постоянным домом. Проскуряковы вошли в круг русской белоэмигрантской интеллигенции. То была привычная им среда, в которой они жили в Томске. Таня и ее сестра поступили в начальную школу, и одноклассники прозвали Таню «герцогиней» – не из-за какой-то особой ее гордости, а потому, что поняли, что она превзойдет их всех. И если в первое время у Таниного английского был русский акцент, она вскоре от него избавилась: когда я познакомился с ней, она говорила на американском английском Восточного побережья совершенно свободно, но навсегда сохранила способность говорить на родном языке и писала по-русски в хорошем досоветском стиле.