Майкл Ко - Разгадка кода майя: как ученые расшифровали письменность древней цивилизации

Томпсон рассматривает эти попытки как совершенно бесперспективные и бессмысленные: все они «полностью дискредитированы» (одно из любимых его выражений). Оставшуюся часть статьи он тратит на бомбардировку некоторых деталей дешифровок своего оппонента и более всего – на изменение обычного порядка чтения слева направо, игнорируя тот факт, что изменение порядка чтения из-за эстетических или каллиграфических соображений было указано Кнорозовым среди других его базовых иероглифических принципов.

Но наш друг Афанасий Кирхер гордился бы этим абзацем Эрика:

«Ни один посланник с огненным лицом меня не наставлял, как сказал Хаусман [127] Хаусман Альфред Эдвард (1859–1936) – британский поэт и антиковед, один из самых популярных поэтов-эдвардианцев, для творчества которого характерны пессимистические мотивы. Томпсон, скептически оценивая собственный и кнорозовский вклад в дешифровку иероглифики майя, цитирует его стихотворение «Когда Всевышний даровал Израилю Исход» из сборника «Еще поэмы» (1936): А для меня Господень гром С Синая не звучал; Посланник с огненным лицом Меня не наставлял; Молчат немые небеса, Не видно в них огней; Бывали в жизни чудеса — Да только не в моей. (Перевод Рахиль Торпусман). . Я не могу утверждать ни что расшифровал иероглифы майя, ни что знаю какую-либо систему, которая заменила бы ту, которую я раскритиковал, потому что подозреваю, что письмо майя само выросло, как Топси [128] Черная девочка Топси – персонаж романа Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома», которая в ответ на вопрос своей новой хозяйки, знает ли она, кто ее сотворил, ответила «Никто меня не сотворил. Я сама выросла». В переносном смысле – результат бесконтрольного и бесцельного роста. . Ребусные написания, безусловно, являются важным фактором, как и ребусные рисунки. Очевидно, что иероглифические элементы представляют как слова, так и слоги (часто омонимы). Существуют идеограммы, иероглифы, корни которых лежат в мифологии (так называемые метафорограммы . – М.К.) и кусочки с полдюжины других способов пытаться писать (курсив мой. – М.К .)».

В своем каталоге 1962 года Томпсон демонстрирует то же самое поверхностное понимание письменности: «Короче, нас смущает эта медленно растущая бессистемная мешанина. Конечно же, у мешанины не может быть ни ключа, ни замка [129] Странным термином «мешанина», «смесь» (hodgepodge) Томпсон характеризует письменность майя в противовес подходу Кнорозова, который считал ее системой. Поэтому, по мнению Томпсона, и невозможно разработать единый метод дешифровки этой письменности («ключ»). » [18]. Но на вопрос, как писец мог общаться при помощи такой мешанины или как такие сообщения могли быть прочитаны в любом смысле этого слова, Томпсон так и не ответил, так же как Кирхер тремя веками ранее.

Одна из последних диатриб Эрика против «красной угрозы» появилась в 1971 году в предисловии к третьему изданию его «Иероглифической письменности майя» [19]. Как обычно, Эрик ошибочно излагает позицию Кнорозова, утверждая, что последний рассматривает письменность майя только как фонетическую, а затем заносит над головой русского дубину холодной войны:

«Я считаю очень важным, что в фонетической системе, как и при взломе кода, скорость дешифровки увеличивается с каждым вновь установленным чтением. Прошло уже девятнадцать лет с тех пор, как под фанфары герольдов в камзолах из СССР было объявлено, что после почти столетия неудачных буржуазных усилий проблема была решена при помощи марксистско-ленинского подхода. Я бы с радостью совершил паломничество к могиле Маркса на Хайгейтском кладбище, чтобы выразить свою благодарность, если бы это было действительно так. Увы! Первый поток предполагаемых дешифровок так и не вырос в реку, как это должно быть при успешной разгадке фонетической системы, а давно высох».

В последний раз Томпсон лягнул Кнорозова в брошюре «Иероглифы майя без слез» [20], вышедшей в Британском музее (1972), которая теперь выглядит чистым курьезом, несмотря на ее элегантный внешний вид (к слову, труды Кирхера тоже были опубликованы очень качественно – роскошные книжные альбомы своей эпохи).

Задним числом мы понимаем, что Томпсон был полностью неправ, а Кнорозов стоял на верном пути. Но и читатель может спросить, почему после статьи Кнорозова 1952 года потребовались годы, чтобы поток дешифровок вырос в реку? Почему дешифровка письма майя заняла так много времени по сравнению, скажем, с египетской письменностью, или клинописью, или иероглифическим хеттским? Жаль признать, но основная причина заключалась в том, что почти все пространство майянистики было владением одного очень влиятельного ученого, Эрика Томпсона, который в силу своей личности, доступа к ресурсам института Карнеги, обширных знаний и жесткого, даже жестокого ума оказался способен остановить русскую волну вплоть до своей кончины в 1975 году. Большинство майянистов той поры, а некоторые и по сей день имели слабую подготовку в лингвистике или эпиграфике и по умолчанию оставили эту сферу Эрику, который, бомбардируя каждый их шаг бесконечными ссылками на мертвых поэтов и греческих богов, фактически лишил их возможности критического мышления.

Даже крупная публикация Кнорозова на эту тему, огромная и подробная «Письменность индейцев майя» [21], вышедшая в 1963 году, не произвела большого впечатления на сторонников Томпсона, хотя моя жена выполнила перевод ее избранных фрагментов с типично осторожным введением Тани. Я подставил под топор собственную шею в 1966 году, когда моя книга «Майя» [22] стала первой популярной работой о цивилизации майя, высоко оценивающей подход Кнорозова, – рецензии экспертов были абсолютно негативными. А в 1976 году Артур Демарест, тогда еще учившийся в Тулейнском университете Луизианы, смог опубликовать спорную и неосмотрительную критику дешифровки Кнорозова в уважаемой серии [23], содержавшую весьма высокомерное утверждение: «Едва ли вызывает сомнение вывод, что кнорозовская дешифровка недействительна… Он не первый ученый, предложивший ошибочную дешифровку, и, вероятно, не последний».

Диссиденты вроде Дэйва Келли и меня оказались вне круга почитателей Эрика Томпсона по мере того, как развивались наши взгляды на письменность майя. Но за пределами археологии мы нашли целую группу союзников. Лингвисты не забыли беспардонного обращения Томпсона с их коллегами Бенджамином Уорфом и Арчибальдом Хиллом. Некоторые из специалистов по языкам майя, например, весьма уважаемый Флойд Лаунсбери из Йельского университета, высоко ценили работы Кнорозова и знали гораздо больше, чем Эрик, о системах письма в целом. И до меня даже донесся слух, что один выдающийся лингвист категорически утверждал, что, как только Томпсон отправится к праотцам, он, лингвист, тут же разгадает письмо майя!