Любовь Ульянова - Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905

В качестве исключения можно отметить знакомство начальника Казанского ГЖУ с М.Л. Мандельштамом и начальника Смоленского ГЖУ с председателем смоленской контрольной палаты А.И. Игнатьевым: «Игнатьев в беседе с молодежью проповедовал свои злобные чувства против существующего в России режима… и высказывал свою неприязнь жандармскому корпусу, который будто бы неодолимо тормозит все желательные либеральные проявления… Тот же Игнатьев при встречах со мною изливается в чувствах беспредельной преданности престолу и благодарности жандармскому корпусу за сдерживающее влияние» 817.

Изредка чины ГЖУ сообщали о личных посещениях заседаний различных обществ 818.

В 3-й главе шла речь о том, как в делопроизводственной переписке политического сыска оценивались «слухи» в качестве инструмента «либералов» для «перетолкования» государственных интерпретаций. Однако чины ГЖУ использовали «слухи» как собственный источник информации. В качестве характерного примера – цитата из политического обзора за 1892 г. по Томской губернии: «Из чиновников по крестьянским делам обращает на себя внимание заведующий 2-м участком Бийского округа Покровский, который подчеркивает знакомство и сношения с политическими ссыльными и при всяком случае высказывает себя либералом. Относительно его держится упорно слух, что он ловкий взяточник, умеющий хорошо скрывать концы» 819.

«Слухи» как источник информации упоминали и служащие охранных отделений 820, изредка «слухи» встречаются и в докладах Департамента полиции министру внутренних дел и в Особое совещание 821.

В то же время важно отметить разную степень зависимости от получаемой информации (включая язык первоисточника, каким бы он ни был, – отзыв знакомых, заметка в газете, перлюстрированное письмо и т.п.) служащих разных инстанций политической полиции.

В наибольшей степени подобная зависимость была характерна для чинов ГЖУ – они могли не только сохранять терминологию источника информации, но и воспроизводить оценку явления глазами объекта наблюдения. Например, начальник Ярославского ГЖУ в политическом обзоре за 1901 г. описывал ситуацию в Демидовском лицее, ссылаясь на мнение студентов: «Директор… не пользуется среди студентов никаким авторитетом» 822. Служащие охранных отделений в большей степени отделяли свои оценки от трактовок первоисточников 823, при этом реакция «либералов» на деятельность полиции часто могла служить критерием успешности ее деятельности. Так, начальник Санкт-Петербургского охранного отделения В.М. Пирамидов писал в марте 1901 г., после событий вокруг студенческой демонстрации у Казанского собора: «В либеральных литературных кружках Санкт-Петербурга сложилось твердое убеждение, что правительство своими последними арестами нанесло сильный удар рабочей организации. Все уверены, что в лице Поссе, Ермолаева и Хижнякова взяты руководители и вдохновители “Союза борьбы за освобождение рабочего класса”» 824.

Документы Департамента полиции могли воспроизводить информацию и терминологию из донесений местных отделений политической полиции, отличаясь при этом лишь в резолютивной части (предлагаемые способы реагирования) 825, а могли и задавать свои трактовки. Если говорить о внешних влияниях, то чаще всего документы Департамента полиции и терминологически, и информационно-содержательно, и методологически совпадают с донесениями заведующего Заграничной агентурой П.И. Рачковского 826.

Однако если речь в донесениях с мест шла о «либералах», этот термин в департаментских документах мог исчезнуть. Так, в мае 1899 г. в Департаменте обрабатывалась записка начальника столичного охранного отделения В.М. Пирамидова для доклада министру внутренних дел, при этой обработке в записке Пирамидова было вычеркнуто словосочетание «тверской либерал» применительно к Ф.И. Родичеву 827. Впрочем, еженедельные записки Департамента полиции и всеподданнейшие доклады министра внутренних дел, готовившиеся на основании департаментских документов, вообще отличались терминологической «сухостью» – мне ни разу не встретилось в этих документах слово «либерал» 828.

Таким образом, пассивное наблюдение состояло в сборе информации о деятелях легального пространства, в том числе о «либералах», различными способами – как зафиксированными в секретной нормативно-правовой базе (негласный надзор, перлюстрация), так и неформальными, начиная от публичных (периодическая печать), заканчивая «слухами». Подобное механическое наблюдение могло продолжаться годами, и было в большинстве своем однонаправленным – информация из местных отделений со всей Российской империи концентрировалась в Департаменте полиции, без постоянной обратной коммуникации со стороны руководящего органа политического сыска. В результате при переходе к более активным действиям в отношении отдельных объектов наблюдения у Департамента полиции было определенное представление об этих объектах, основанное на совокупности сведений, не слишком достоверных, но разных по источникам возникновения, характеру и степени публичности.

Пассивное наблюдение было преимущественно уделом ГЖУ, в то время как охранные отделения в большей степени занимались наблюдением активным – обзаводясь секретной агентурой и «ведя» ее, что предполагало постоянную включенность в процесс наблюдения и аналитическое руководство им.

Секретная агентура – самый обсуждаемый на уровне научно-популярной литературы сюжет деятельности политического сыска Российской империи. В научной историографии подсчетами общей численности секретных сотрудников периода Департамента полиции, т.е. с 1880 по 1917 г., наиболее тщательно занималась З.И. Перегудова. На основании изучения секретной картотеки, ведшейся в Департаменте полиции, исследовательница пришла к выводу, что всего за эти 37 лет секретными агентами было около 10 тысяч человек 829. Поименный список всех «сексотов» никогда не публиковался, однако очевидно, что их подавляющее большинство было связано с революционным движением.

В научной литературе, посвященной либеральному движению – то есть «либерализму» в широком смысле слова (как отмечалось выше, полицейская, внутренняя трактовка «либерализма» заметно у же историографической) – утверждается, что среди «либералов» не было секретных агентов. С одной стороны, они действовали в открытом, публичном пространстве, – соответственно, метод, ориентированный на подполье, каковым считается секретная агентура, в данном случае был излишним 830; с другой – среди них не было «предателей»: например, утверждается, что «в Союзе освобождения не оказалось ни одного предателя» 831.