Любовь Ульянова - Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905

Те или иные сведения из периодической печати нередко встречаются в переписке чинов Департамента полиции с деятелями охранных отделений о легальном пространстве 768. Так, заведующий Особого отдела Департамента полиции Л.А. Ратаев писал начальнику Московского охранного отделения С.В. Зубатову в феврале 1902 г. о вечере в литературно-художественном кружке, прося обратить внимание на деятельность кружка: «Из корреспонденции об этом вечере в различных газетах, в особенности же в воскресном номере “Петербургских ведомостей” я вынес впечатление, что литературно-художественный кружок, по-видимому, вступил на путь, который, несомненно, в скором времени сделает его ареной происков московской радикальной оппозиции» 769.

Наряду с прессой другим важным источником информации для служащих Департамента полиции была перлюстрация, то есть внутренний источник информации, позволявший создать целостную картину политических настроений в Российской империи 770. Перлюстрация писем была запрещена российскими законами, в силу чего данная процедура была секретной 771.

Если источником сведений Департамента было перлюстрированное письмо, то в запросах в местные отделения обычно использовалась фраза «Департамент полиции получил сведения» 772(директор Департамента в 1902–1904 гг. А.А. Лопухин предпочитал словосочетание «из агентурного источника») 773. Не было прямых отсылок к перлюстрации как источнику информации и в докладах Департамента Особому совещанию – структуре, созданной по «Положению об охране» для рассмотрения дел в «административном порядке» 774. Так, доклад в Особое совещание о закрытии журнала «Жизнь», подписанный директором Департамента полиции С.Э. Зволянским, содержал такую абстрактную формулировку: «“Жизнь”, по словам лиц, приветствовавших такое перемещение литературных сил, превратилась в то же “Новое слово” только под другим названием и под другой обложкой» 775. Эта фраза была почти дословной цитатой из перлюстрированного письма, однако для внешнего взгляда (в том числе исследователей системы политической полиции Российской империи) подобные абстрактные формулировки в документах, на основании которых принимались решения, могут трактоваться как признак властного произвола, символом которого в историографии и является Особое совещание 776.

Внутренняя департаментская переписка – справки, записки для памяти – содержала прямые указания на перлюстрацию как источник сведений. Например, в справке об А.М. Калмыковой, составленной в 1893 г., приводились цитаты из 7 перлюстрированных писем (и – для сравнения – только одна выдержка из газеты), как к самой Калмыковой, так и писем, в которых упоминалось ее имя 777.

Письма были важным источником информации о деятелях легального пространства, которые в сравнении с революционерами проявляли себя в письмах довольно откровенно. На перлюстрированных письмах таких деятелей ставились пометки «принять к сведению» и «иметь в виду для соображений при наблюдении за деятельностью названного лица» 778. Так, наблюдение политической полиции за Г.К. Градовским было установлено из-за попавшего в перлюстрацию его письма к С. Раппопорт в Лондон в октябре 1894 г., в котором Градовский описывал настроение общества после смерти Александра III. На этом письме директор Департамента полиции Н.И. Петров поставил резолюцию: «Иметь в виду взгляд и сношения Гр. Градовского. Установить наблюдение за перепиской по адресу…» 779(как говорилось в 3-й главе, после перлюстрации 3-го письма в Департаменте пришли к выводу, что Градовский является «умеренным либералом», и наблюдение за перепиской было отменено).

В некоторых случаях Департамент полиции проверял сведения перлюстрированных писем на достоверность. Так, исполнявший-обязанности директора Департамента полиции Н.И. Сабуров писал в Вятское ГЖУ в июне 1888 г., основываясь на данных перлюстрации, но не обозначая источник информации: «Департамент получил сведения, что члены вятской губернской земской управы посещают кружки бывших ссыльных и всем неблагонадежным лицам оказывают покровительство… Департамент полиции просит Вас уведомить, насколько все это справедливо, а также собрать совершенно негласно сведения о личности, сношениях и политической благонадежности Шуравина» 780.

В других случаях сведения из перлюстрированных писем использовались для принятия решений без их предварительной проверки, что, помимо прочего, говорит о своего рода доверии чинов Департамента полиции к деятелям легального пространства. Так, в августе 1902 г. директор Департамента полиции А.А. Лопухин писал начальнику Московского охранного отделения С.В. Зубатову, видимо по причине особой доверенности и в нарушение заведенных в Департаменте правил не только указывая источник сведений (перлюстрированное письмо), но и отправляя его в копии: «Препровождаю копию письма П.Д. Долгорукова к Д.Н. Шипову, из коего усматривается, что 23 и 24 сего августа предполагается устроить, по-видимому, в городе Рузе новый и, как ожидается, довольно многолюдный съезд земских деятелей… принять негласные меры к выяснению, кто именно собирается на предполагаемый съезд, а также, какие вопросы будут на нем обсуждаться и о последующем уведомить» 781.

Были и другие случаи, когда Департамент полиции, основываясь на данных перлюстрации, сразу предписывал местным отделениям предпринять какие-либо действия 782. Чаще всего речь шла об имевшихся в распоряжении политического сыска методах пассивного наблюдения – негласный надзор и негласное наблюдение. С одной стороны, эти методы инициировались (или утверждались) самим Департаментом; с другой стороны, итоговая информация по результатам его применения для руководящего органа политического сыска имела опосредованный, вторичный характер, проходя через своего рода фильтр – чинов местных отделений.

Негласный надзор регламентировался «Положением о негласном надзоре» 1882 г. (отменен в 1904 г.) 783, осуществлялся силами общей полиции и контролировался ГЖУ. Негласный надзор устанавливался за конкретным человеком и ограничивался двумя годами, каждый раз решение о его продлении принималось отдельно, с санкции Департамента полиции. Если судить по параметрам, которыми оценивались объекты наблюдения, то целью негласного надзора было составить представление об этих объектах с точки зрения их контактов, то есть внешнего мира, не проникая при этом в частную жизнь. В первую очередь в списках ведения негласного надзора отмечались «знакомства и отношения с негласно-поднадзорными, неблагонадежными, предосудительными с политической точки зрения, причастными к политической пропаганде». Нередко знакомые негласноподнадзорного сами состояли под таковым 784.