Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

Все эти тонкости отношений в семье великого князя не занимали умы дружинников во главе с Претичем на левой стороне Днепра, против Киева, когда они получили весть о неизбежной сдаче города. Выслушав гонца, воевода сказал: «Пойдем завтра в ладьях и, захватив княгиню и княжичей, умчим на этот берег. Если же не сделаем этого, то погубит нас Святослав!» Как видим, грозного князя дружина боялась больше, чем всего сонма печенегов.

Дружинники «на следующее утро, близко к рассвету, сели в ладьи и громко затрубили, а люди в городе закричали. Печенеги же решили, что пришел князь, и побежали от города врассыпную. И вышла Ольга с внуками своими и людьми к ладьям». Княжеская семья готова была бежать за Днепр. Но стольный град спасло чудо.

Увидев бегство своих войск, печенежский князь «возвратился один к воеводе Претичу и спросил: "Кто это пришел?" А тот ответил ему: "Люди той стороны (Днепра. — А.Б .)". Печенежский князь спросил: "А ты не князь ли?" Претич же ответил: "Я муж его, пришел с передовым отрядом, а за мною идет войско с самим князем: бесчисленное их множество". Так сказал он, чтобы их припугнуть. Князь же печенежский сказал Претичу: "Будь мне другом". Тот ответил: "Так и сделаю". И подали они друг другу руки, и дал печенежский князь Претичу коня, саблю и стрелы. Тот же дал ему кольчугу, щит и меч. И отступили печенеги от города».

Однако кочевники были не столь уж наивны. Они далеко не ушли и встали рядом с Киевом, на реке Лыбеди, так близко, «что нельзя было и коня напоить». Но послать гонца на Дунай оказалось можно. «И послали киевляне к Святославу со словами: "Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?" Услышав это, Святослав с дружиною быстро сел на коней и вернулся в Киев; приветствовал мать свою и детей и сокрушался о перенесенном от печенегов. И собрал воинов, и прогнал печенегов в степь, и наступил мир».

Прискакав к Киеву, Святослав, очевидно, оставил значительную часть войска на Дунае, иначе ему не пришлось бы для войны с печенегами «собирать воинов» на Руси. Князь отнесся к происшедшему легкомысленно, но Ольга оценила силу ответного удара Византии за его действия на Дунае. В этот момент история Руси могла закончиться, едва начавшись. Страну объединяли авторитет великой княгини и страх перед Святославом. Не вернись Святослав с Дуная, погибни Ольга и наследники престола — собирать земли Руси воедино пришлось бы заново. Но второго шанса могло не быть.

К счастью, великий князь прискакал вовремя. Но уже на следующий год стал рваться назад, на Дунай, будто не понимая, как много ставит на карту. «В год 969/970 сказал Святослав матери своей и боярам своим: "Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли — золото, шелка, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы"».

Взглянув на карту, мы убедимся, что Переяславец на Дунае отнюдь не был «серединой земли» великого князя русского. Это была прекрасная ставка для князя-разбойника, какими были его предки: центр для набегов на соседей и грабежа торговых путей. Серединой Русской земли в этой ситуации был Киев, уже один раз оставленный Святославом без защиты и подвергшийся удару печенегов.

Не понимая значения государства, которое строила Ольга, князь рвался от административных и политических забот на волю, на Дунай. Для дружинника на Дунае было раздолье! Значительно большая даже в торговом отношении ценность Руси Святослава не волновала. Ольга понимала, что закрепления ее сына на Дунае Византия не может допустить, но ничего поделать не могла.

У Ольги не было сомнений в том, что, если сын вновь отправится на Дунай, ромеи изыщут врагов, которые нападут на Русь, — если не показательно битых печенегов, то хотя бы венгров. В отличие от сына она понимала превосходство Восточной Римской империи над Русью в ресурсах и войсках. Святослав пока не сталкивался даже с фемным, содержащимся каждым военным округом ромейским войском, не говоря уже об отборных императорских полках-схолах — в том числе о восстановленной Никифором Фокой регулярной пехоте и тяжелой коннице катафрактов: эти полки воевали вдали от Болгарии. Сражаться с империей на Дунае означало одновременно подвергнуть Русь нашествиям нанятых ромеями соседей и рисковать потерять войско в земле болгар, когда туда вступят имперские легионы.

Споры с сыном, не склонным думать о судьбе Руси и предпочитавшим геройскую смерть жизни у юбки матери, лишили княгиню последних жизненных сил. «Видишь, я больна, куда хочешь уйти от меня?» — говорила мать. Ольга, сообщает Древнейшее сказание, действительно разболелась. Перед смертью единственное, чего добивалась княгиня, это чтобы Святослав не бросил страну без управления и войск. В том, что сын уйдет на Дунай, она не сомневалась.

«Погреби меня и иди, куда захочешь», — перед смертью сказала сыну княгиня. Святослав не унимался. Ольге становилось все хуже. Она «скончалась три дня спустя (11 июля 969 года. — А.Б .), и плакали по ней плачем великим сын ее, и внуки ее, и все люди, и понесли, и похоронили ее на выбранном месте». Княгиня «заповедала не творить над собой тризны, имела ведь священника втайне, и тот похоронил ее, блаженную Ольгу», — гласит Древнейшее сказание (согласно Начальной летописи Никона Великого). Составитель «Повести временных лет» опустил слово «втайне», так как считал, что первая княгиня-христианка должна была исповедовать свою веру открыто.

Проложное житие княгини (XIII века) уточняет, что «Ольга призвала своего сына Святослава и заповедала ему: с землею ровно погрести ее, а могилы не насыпать, ни тризны не творить, ни бдына делать». По мнению Б. А. Рыбакова, княгиня опасалась, что сын-язычник «похоронит ее по торжественному языческому обряду под высоким холмом кургана с тризной и устройством бдына» — обозначающего могилу столба [195] Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. С. 389. .

Святослав выполнил ее завещание. Похоронив Ольгу по христианскому обряду, князь-язычник, прежде чем уйти на Дунай, разделил страну между сыновьями, дав каждому дружину. У гроба княгини плакали три внука: Ярополк, Олег и Владимир, рожденный ключницей княгини. Первым двум великий князь сразу назначил княжения. «В год 970/971, — гласит летопись, — Святослав посадил Ярополка в Киеве, а Олега у древлян. В то время пришли новгородцы, прося себе князя: "Если не пойдете к нам, то сами добудем себе князя". И сказал им Святослав: "А кто бы пошел к вам?" И отказались Ярополк и Олег. И сказал [новгородцам] Добрыня: "Просите Владимира". Владимир же был от Малуши — ключницы Ольгиной. Малуша же была сестра Добрыни; отец же им был Малк Любечанин, и приходился Добрыня дядей Владимиру. И сказали новгородцы Святославу: "Дай нам Владимира". Он же ответил им: "Вот он вам". И взяли к себе новгородцы Владимира, и пошел Владимир с Добрынею, своим дядей, в Новгород».