Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

Святослав, фактически уже не как великий князь русский, а как князь-разбойник или воевода форпоста Руси на юге, вновь устремился в Болгарию, набрав едва 10 тысяч воинов (еще одно преувеличение). Ему предстояло сразиться с империей, на престол которой взошел талантливый полководец Иоанн Цимисхий, завоевать бессмертную славу, проиграть войну и пасть на пути домой от рук печенегов.

Разделив созданное Ольгой единое государство между сыновьями, Святослав заложил основу будущих усобиц. Они начались сразу после смерти славного воина в 972 году и кончились смертью двух из трех его сыновей. Победитель, Владимир Святой, по примеру отца разделил государство между сыновьями: в итоге кровавой усобицы их выжило двое. Победитель в этой войне Ярослав Мудрый вновь раздал Русь сыновьям. Но окончательно разодрать созданное Ольгой государство на уделы князьям не удавалось целых сто лет. А память о ее единой Руси осталась на века. Именно эта память заставляла летописцев сурово обличать князей, которые своими раздорами «губят землю Русскую», и призывать к единству разодранной на уделы страны против внешних врагов. Единая Русь, которую обустраивала Ольга, стала прообразом Родины-Матери, которую все мы должны, не щадя живота своего, защищать.

«Она была предвозвестница христианской земле, как денница перед солнцем, как заря перед рассветом, — написал о княгине Никон Великий, — ибо сияла, как луна в ночи. Так и она светилась среди язычников, как жемчуг в навозе; замараны были люди грехом, не омыты святым крещением. Эта же омылась в святой купели, и совлекла греховные одежды первого человека Адама, и облеклась в нового Адама, который есть Христос. Мы же взываем к ней: "Радуйся, русское познание Бога, началом примирению бывшая". Она первая вошла в царство небесное от Руси, ее восхваляют русские князья и сыновья, как начальницу, ибо и по смерти молится Богу за Русь».

Великая война князя Святослава на Дунае уникальна тем, что она освещена сразу с двух сторон: в сочинениях современников, знавших о событиях из русской дружинной и византийской военной среды. Составитель Древнейшего сказания, к которому в данном случае летописцы Начального свода и «Повести временных лет» добавили только договор князя с императором, писал в конце X века со слов дружинников сына Святослава, князя Владимира [196] Никитин А. Л. Текстология… С. 97–104. . В то же самое время подробнейшее, в нескольких книгах, описание войны в Болгарии составлял патриарший, а затем императорский диакон Лев [197] Лев Диакон . История. Кн. 6–9. Здесь же опубликованы относящиеся к войне тексты ромейского хрониста Иоанна Скилицы. . Оба, что принципиально для восстановления деталей повседневности, знали толк в военном деле своего времени. Русский автор, скорее всего, был в молодости дружинником. Лев Диакон, судя по его сочинению, сопровождал в походах воинственного императора Василия Болгаробойцу и хорошо понимал жизнь воинов. В 986 году он сам чуть не погиб в бою с болгарами. В конце XI и начале XII века эти два сочинения уточнили и дополнили ромейский хронист Иоанн Скилица и русский летописец в «Повести временных лет».

Так мы оказываемся в редчайшей ситуации, когда главное занятие князей и дружинников — война — описано детально и с разных сторон авторами, понимавшими суть дела. Используя их сочинения, мы с вами не окажемся в положении летописца, интерпретировавшего в «Повести временных лет» древнюю шутку о том, как погибли авары-обры. В седой древности они «примучили» племя дулебов «и насилие творили женам дулебским», в результате чего сами были заезжены насмерть. «Были обры телом велики и умом горды; и потребил их Бог, и умерли все, и не осталось ни единого обрина. И есть притча на Руси и до сего дня: "Погибли как обры"». Перед глазами монаха, попытавшегося представить себе, как это произошло, возникла яркая картинка: «Если приходилось поехать обрину, не давал впрячь ни коня, ни вола, но велел впрячь 3 или 4, или 5 жен в телегу и везти обрина; и так мучили дулебов». Мы с вами понимаем, насколько рискованна идея поездить враз на трех — пяти славянских женах; сознаем, что никакой телеги для верной гибели тут не нужно. И на этом примере видим, как важно верное представление древнего автора о живых деталях описываемого им процесса, в нашем случае о действиях русских и имперских воинов. Ведь в военном деле, которое составляло сердцевину повседневной жизни русской дружины, заблуждений историков накопилось едва ли не больше всего.

По летописям, Святослав, разделив дружину с двумя сыновьями, оставленными на Руси, и отпустив третьего сына в Новгород, прибыл на Дунай с частью войска в 971 году; по византийским источникам — осенью 969 года. То есть ромеи Святославу никакого временного зазора для сидения со старой матерью и обустройства Руси после набега печенегов не оставляют. При согласовании их с восточными источниками получается, что великий поход 968–969 годов по Волге до Каспия с покорением буртасов и болгар и добиванием хазар князь совершил после возвращения с Дуная в Киев из-за набега печенегов. Судя по глубине его боевых действий, мало степнякам не показалось, особенно если возвращался Святослав из Прикаспия традиционным путем через междуречье Волги и Дона. Даже без учета ромейской тайной дипломатии, ненависть печенегов к князю, едва ли мирно прошедшему через их кочевья, можно понять.

Тем временем и в Болгарии всё изменилось. Успокоив Святослава покорностью и заключив в 968 году союз с ромеями, болгары после отъезда князя на Русь захватили его города, включая Переяславец, где он оставил гарнизон. Дружинники князя были перебиты. Русское войско, подошедшее к Переяславцу на ладьях и конях, увидело закрытые ворота. Хорошо подготовившиеся болгары, по словам летописи, пошли на вылазку. «И была сеча великая, и одолевали болгары. И сказал Святослав воинам своим: "Тут нам и пасть. Потрудимся по-мужски, братья и дружина!" И к вечеру одолел Святослав. И взял город копьем, и сказал: "Это город мой!" И послал к грекам, говоря им так: "Хочу на вас идти и взять город ваш, как и этому сотворил"».

Ромеи, которых Древнейшее сказание представляет трусливыми и коварными, запросили мира. «Мы не в силах против вас стоять, — сказали их послы Святославу, — но возьми с нас дань на дружину свою, и поведайте нам, сколько вас есть, да дадим по числу голов». «И это сказали греки, обманывая русь, ведь греки лживы и до сего дня. И сказал Святослав: "Нас 20 тысяч", — умножив число своих на 10 тысяч. И выставили греки 100 тысяч на Святослава, и не дали дани».

Сказитель, судя по рассказу Льва Диакона, был близок к истине. Иоанн Цимисхий, опытный полководец, в декабре 969 года убивший своего дядю и друга императора Никифора Фоку, быстро установил порядок в Константинополе, но сил и желания сражаться против росов не имел. В стране третий год свирепствовал голод; в Азии наступали сарацины. Поэтому «с катархонтом (верховным вождем. — А.Б .) войска росов, Сфендославом, он решил вести переговоры». Но — на своих условиях, чтобы Святослав, получив полный расчет за набег на болгар, ушел с Дуная, передав эти земли империи. Таким образом, новый автократор хотел получить за свое золото максимальную выгоду, присоединив Болгарское царство, которое никто из императоров, как подчеркивает Лев Диакон, не мог победить на болгарской земле.