Наталья Миронова - Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти

Что же такого было написано в книге П. Сорокина про голод, что вызывало возмущение большевиков [72] После изгнания П. А. Сорокина из страны в сентябре 1922 г. распоряжением о конфискации книга была изъята и уничтожена. В России оставались лишь 280 страниц набора текста. Корректурные оттиски всей книги П. А. Сорокин сохранил и вывез в США. Спустя много лет они были переданы сыном Сорокина в Россию. Только в 2003 г. В. В. Сапову и В. С. Сычевой удалось восстановить книгу в полном объеме и издать ее. ? Голод, как впервые с научной точки зрения доказал П. Сорокин, является важнейшим фактором или детерминатором социальной жизни. «Голодание деформирует и течение душевных процессов, и содержание сознания (идеи, представления, убеждения, теории, etc), и всю интеллектуально-познавательную сферу психики», — пишет ученый. Голодные люди не только не могли быть опорой революции, но вся система советской власти — это, по сути, «пышные и высокие речевые рефлексы», — идеология, которая перераспределяет и тем самым изменяет экономико-продовольственную организацию общества [73] Василенко В. В. «…Я видел голод и знаю теперь, что это значит»: П. А. Сорокин о голоде 1921 г. URL: https://cyberleninka.ru/ .

Следуя логике великого социолога, можно смело заявить, что эпидемия того размаха, как была в России в первые годы советской власти, — также детерминатор огромного количества социальных процессов. Заболевание тифом — это биологическое воздействие на человека, в дальнейшем изменяющее его социальное поведение. Сыпняк, как и голод, негативно влияет на организм человека: повреждается мозг (возникает сыпнотифозный бред), по ударом — нервная, пищеварительная, кровеносная системы. Человек не только ощущает колоссальную усталость, не способен работать и выполнять простейшие действия, чувства обесцвечиваются и возникает ощущение безжизненности, мрачное, угнетенное состояние. Россия в сыпняке — это подавленная страна. Как это все не вяжется с тем образом, через который часто воспринимают первые годы советской власти: всеобщий энтузиазм и энергичная работа всех вокруг, люди, в работе готовые свернуть горы… В реальности то, что показывают документы — архивные документы и воспоминания современников — это мрачная угнетенность и лишенное красок голодное существование людей с затуманенным от сыпнотифозного бреда сознанием. Это была скорее не жизнь, а безжизненность и пустота бытия. В эпоху эпидемии политическая борьба, будто остывшая еда, теряла всякий вкус.

История сыпного тифа в России — это история трагедий, индивидуальных и массовых. Это и жизненные драмы простых русских людей — обывателей, и катастрофа целых городов, губерний и всей страны в целом.

Но это еще и гибель городской среды русских городов.

Вопрос о том, как люди чувствовали себя, живя в катастрофе, и как они воспринимали сыпной тиф, очень важен и, на наш взгляд, в исторической науке недооценен. Сыпной тиф, как уже было сказано ранее, навсегда уничтожил «старые» города. Конечно, уничтожению «старого» мира способствовала новая власть, ее нововведения, прямые или косвенные запреты на все то, что когда-то было частью дореволюционных традиций царского времени. Нельзя скидывать со счетов и мощную антирелигиозную политику, направленную на утверждение новых культов, и важный социально-экономический компонент, когда многие горожане, причисленные к контрреволюции, вынуждены были бежать, оставляя городские дома. Но сыпной тиф в этом процессе — аккомпанемент всего, всей этой безумной песни, которая «исполнялась» в городах.

В литературе 1950–1970-х гг. есть направление, которое называется «деревенская проза». Писатели-«деревенщики» показали уникальность исчезающего мира русской деревни. На самом деле, в эпоху сыпного тифа и в 1920-х гг. мы видим похожий лейтмотив в литературе: были созданы проза и стихи о том, как умирает мир «старого города». Литература Гражданской войны, прошедшая через прокрустово ложе советской цензуры, часто полна героических мотивов, темы борьбы и победы, как правило, — чрезмерно идеологизирована. Вместе с тем совершенно забыт целый литературный пласт о том, что реально чувствовали люди и как они видели процесс разрушения дорогой их сердцу городской среды.

В стране разруха. Свирепствует страшная болезнь — тиф. Люди голодают — нет хлеба

Анна Ахматова, например, писала, как изменился Петербург в 1920 г., как голод и сыпняк преобразил городскую среду. Город будто стал собственной тенью. В воспоминаниях поэтессы Петербург эпохи сыпняка — это город-призрак: с выцветшими афишами, которые напоминают о некогда прекрасных событиях прошлого — концертах и поэтических вечерах, с вывесками над исчезнувшими, некогда шикарными магазинами, где даже спустя годы чувствовался запах шоколада и роскоши. «Все старые петербургские вывески были еще на своих местах, но за ними, кроме пыли, мрака, зияющей пустоты, ничего не было. Сыпняк, голод, расстрелы, темнота в квартирах, сырые дрова, опухшие до неузнаваемости люди. В Гостином дворе можно было собрать большой букет полевых цветов. Догнивали знаменитые петербургские торцы. Из подвальных окон „Крафта“ еще пахло шоколадом. Все кладбища разгромлены. Город не просто изменился, а решительно превратился в свою противоположность» [74] Ахматова А. Четки. Anno domini. Поэма без героя. М.,2005. С. 421. . Позже, в 1942 г., А. Ахматова, находясь в эвакуации, в Ташкенте, переболела тифом и вновь написала нем:

Похожее описание города-призрака — белого Ростова-на-Дону — можно видеть у Владимира Ветлугина. Блестящий журналист, позже ставший автором произведения «Авантюры гражданской войны» (изданного в Париже в 1921 г.), Ветлугин стал свидетелем важных событий в истории России. Его описания родного города, где свирепствует сыпной тиф, — потрясающая иллюстрация эпохи сыпняка. В книге «Герои и воображаемые портреты» [76] Там же. он со всей трагичностью и болью передает ощущения жизни в катастрофе, — в городе, где умирают все и всё. Ветлугин называет сыпняк «всероссийским палачом». В Ростове литератор заразился сыпным тифом, так что в дальнейшем мог описать свои переживания во всех деталях. Между прочим, не переживи он тиф — потери были бы не только в русском литературном мире. Именно Ветлугин-Рындзюн (позже он подписывался А. Ветлугин) написал сценарий к фильму «Ист сайд, Вест сайд»: эмигрировав в Америку после окончательного поражения Добровольческой армии, Ветлугин подружился с Л. Б. Майером, совладельцем киностудии «Metro-Goldwyn-Mayer» и писал чрезвычайно успешные сценарии к голливудским фильмам, иногда выступая и продюсером.