Наталья Миронова - Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти

Исследователь московских кладбищ А. Соколова отмечает, что в первые годы советской власти сыпной тиф так свирепствует, что это приводит к скачкообразному росту нагрузки на похоронную индустрию. Людей не успевали хоронить. В период с 1917 по 1922 г. происходит резкий рост абсолютного числа смертей. Если в 1917 г. смертность в городе составляла 25 человек на 1000 жителей, то в 1919-м этот показатель составил уже 48,5 человека. Люди умирают в больницах и поездах, морги и мертвецкие при больницах переполнены, к апрелю 1919 г. остаются незахороненными сотни тел, многие из которых лежат в моргах с начала зимы. Переход на безденежные отношения, парализовавший сферу услуг, с одной стороны, и чудовищная инфляция на черном рынке — с другой, зачастую делает похороны неподъемно дорогими для родственников умерших, и они вынуждены были оставлять тело в городских моргах, рассчитывая на похороны за счет государства. Для того чтобы преодолеть жесткий похоронный кризис, коммунальные службы прибегают к коллективным захоронениям десятков тел, порой даже без гробов, в одной могиле [203] Соколова А. Новый мир и старая смерть: судьба кладбищ в советских городах. В 1920–1930-х годов // Неприкосновенный запас. 2018. № 1. .

Документы, в которых описывается быт госпиталей в 1919 г. — это картина катастрофы и разрухи. С 1919 г. вводится трудовая повинность студентов-медиков Московского университета в связи с эпидемией тифа: они должны были помогать в госпиталях [204] ГАРФ. Ф. Р. 5451. Оп. 3. Д. 431. . Дочь революционера А. Иоффе Надежда Иоффе рассказывает о своей комсомольской деятельности в эпоху эпидемии в Москве, и как осенью 1919 г. была объявлена «неделя фронта», и комсомольцы были мобилизованы на работу в красноармейские госпитали. Надеясь, что ей, как и прочим добровольцам, придется писать за больных письма, устраивать самодеятельность, подавать судна, они не представляли реальной картины. Зайдя в Московский госпиталь, девушка пришла в ужас: «Люди лежали в коридоре, по двое на койках, иногда просто на полу. Вшей было видно невооруженным глазом. Моя полезная деятельность кончилась тем, что я заболела сыпняком, причем в очень тяжелой форме. Две недели я не приходила в сознание, и врачи говорили, что от смерти меня спас только возраст. Во время почти беспрерывного двухнедельного бреда мне казалось, что Москву взяли белые и накрыли ее всю каким-то колпаком. Ленина убили, а вместо него сделали двух подставных, с картонными лысинами. Когда я немного выкарабкалась, кто-то из знакомых, кажется, Боровский, рассказал Ленину, что 13-летняя дочка Иоффе болела сыпняком, и вот такой у нее был бред. Он очень смеялся и при встрече спрашивал: „Как поживает та девочка, у которой был такой ярко выраженный политический бред?“» [205] Иоффе Н. А. Время назад: Моя жизнь, моя судьба, моя эпоха. М.: ТОО «Биологические науки», 1992. С. 25–26. .

В литературе того времени, мемуарах и проч. мы видим разные, порой странные проявления страха и паники. Люди боялись собраний, старались не прикасаться друг к другу, не пожимать при встрече руки. Даже присесть или облокотиться на стену в помещении могло быть небезопасным. Поэт В. Беленщиков, например, описывает поведение какого-то студента так: «Странный был этот юноша Соколов. До смерти боясь подцепить в голодной Москве сыпняк, он в общественных местах не позволял себе присесть на стул. Однажды у меня на глазах он прослушал в университете всю лекцию профессора Сакулина, сидя „на палочке верхом“ и ничего не записывая, доверяясь памяти» [206] Belentschikow V. Die russische expressionistische Lyrik 1919–1922/Valentin Belentschikow. — Frankfurt am Main; Berlin; Bern; New York; Paris; Wien: Lang, 1996. . Родственница М. А. Булгакова писала в дневнике, что для получения разрешения вернуться в Москву целый день ждала вакцинации: «Сижу в отделе пропусков и жду, пока мне сделают „прививку сыпного тифа на мандате“. Оказывается, это самая долгая процедура и соберись я сегодня уезжать, я бы не уехала, несмотря на пропуск, регистрацию и пр. и пр.» [207] Земская Е. Булгаковы и революция. М., 1993.

Субботник в Кремле

Меры борьбы с эпидемией в 1919 г. разбивались о тяжелые бытовые условия, когда невозможно было поддержать элементарную гигиену. Москва в целом выглядела ужасно: «После Петрограда Москва показалась мне какой-то уж очень провинциальной, запущенной. Узкие, кривые, грязные, покрытые щербатым булыжником улицы невыгодно отличались от просторных, прямых как стрела проспектов Питера, одетых в брусчатку и торец. Дома облезлые, обшарпанные», вспоминал только что назначенный комендант Московского Кремля П. Д. Мальков [208] Мальков П. Д. Записки Коменданта. М., 1987. С. 109. .

Важно было изменить санитарные условия населения. Московский отдел здравоохранения принимал участие в обеспечении городом бань, прачечными, мылом, но этого было недостаточно. Ситуация становилась все хуже.

Страшным местом стали московские вокзалы. Доктор медицины К. Илькевич в докладе в Наркомпуть 10 марта 1919 г. пишет о том, что приемные покои при вокзалах сами становятся очагом эпидемии, где заражаются красноармейцы, персонал и вообще все: «Как в глубокой захолустной глуши, так и на московских вокзалах сыпнотифозные и другие острозаразные ждут часами в приемных покоях (оставаясь в приемной в самом тесном соприкосновении с переполняющими приемную незаразными больными), пока их отправят в заразную больницы. Бок о бок с сыпнотифозными больными в приемной обыкновенно сидит в ожидании отправки больного красноармеец с ружьем, который должен сопровождать острозаразного больного в заразную больницу на легковом, первом попавшемся извозчике, где все трое приходят в еще более тесное соприкосновение». Врач также отмечает, что дезинфекционная служба в приемных покоях и на вокзалах не налажена, приборов для текущей дезинфекции не имеется, приборы для мелкой ежедневной дезинфекции и дезинсекции медицинских халатов, белья и проч. отсутствуют. [209] ГАРФ. А-482. Оп. 6. Д. 52. Л. 249–250.

Из-за недостатка топлива дома и помещения плохо отапливались, а потому люди неделями не раздевались и не меняли белья, с горячей водой были проблемы. По причине дефицита мыла возникают затруднения со стиркой вещей. Главным же обстоятельством, почему так долго не могли взять сыпняк под контроль, было недостаточное количество больниц и госпиталей для изоляции заболевших сыпным тифом. Многие больные сыпняком должны были лечиться на дому, оставаясь источником заразы. Среди причин расцвета эпидемии можно выделить и халатное отношение к дезинфекции помещений, нехватку дезинфекционных камер и приборов для дезинсекции, а также недостаток дезинфекционных средств и медикаментов. Эти факторы были общими для всей страны, а в Москве были актуальны в связи с постоянным ростом численности населения. Характерным явлением первых революционных месяцев было превращение вокзалов в Москве в ночлежки и даже в жилище. В документах того времени лейтмотивом звучит следующее: на вокзалах «скученность, делающая невозможным врачебный надзор».