Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Однако, невзирая на далекий от позитивного фон переговоров, обе стороны согласились провести делимитацию Памира путем обмена нот между Кимберли и Стаалем 11 марта 1895 г., что означало завершение Большой Игры в регионе Гиндукуша. Правда демаркация границы на местности была осуществлена только к концу того же года [832]. В результате последняя «ничейная» территория Азии оказалась поделенной между державами, а каждая из трех империй, включая Цинскую, получила естественные или, если воспользоваться словами Керзона, «научные» границы. В то время как России удалось сохранить за собой большую часть Памира, Британия гарантировала неприкосновенность небольших высокогорных государств, находившихся под ее протекторатом, а Китай окончательно оставлял за собой Синьцзян, делая невозможными любые проекты его захвата иностранными державами. С другой стороны, северная граница Афганистана наконец получила юридическое оформление на всем своем протяжении.

И все же, хотя такие государственные деятели, как лорд Розбери, полагали, что длительное соперничество подошло к концу [833], военная партия в России, а также многие администраторы на местах, вроде губернатора Закаспийской области генерал-майора А.Н. Куропаткина, продолжали выступать за немедленную оккупацию Герата «под шумок» вспыхнувшей летом 1894 г. на Дальнем Востоке японо-цинской войны [834]. Аналогичным образом, как свидетельствуют современники, царские стратеги все еще лелеяли планы пересмотра границ Центральной Азии. Так, Р. Кобольд, речь о котором шла в предыдущей главе, отмечал в своей книге: «Похоже, что проекты вторжения в Бадахшан и Читрал из района верхнего течения Окса выступают предметом общей дискуссии за обеденным столом губернатора Ферганы, а офицеры в Хороге (пограничный пост на Памире. — Е.С .) сообщили мне, что в Маргелане (там располагался штаб Туркестанского военного округа. — Е.С .) нынешняя русско-афганская граница на Оксе рассматривается как исключительно временное соглашение. То же можно сказать о границе, установленной комиссией по Памиру.

Они уверены, что соответствующим образом передвинут границу на юг к Гиндукушу, пересекут Оке и оккупируют Бадахшан. Они ожидают, что наше правительство сдастся и не осмелится рисковать войной с ними от имени эмира» [835].

Ситуация могла стать еще хуже, если бы началась борьба за трон в Кабуле после смерти престарелого эмира Абдур Рахмана. В этом случае русско-французский альянс, возникший в начале 1890-х гг., был способен заставить Великобританию проводить более взвешенную политику в Афганистане [836]. Дж. Керзон, который совершил тщательно спланированную поездку в столицу этого государства по приглашению афганского правителя, придерживался аналогичного мнения, хотя последний гарантировал свою абсолютную лояльность Британии [837].

В более широком смысле, несмотря на то, что русско-британское разграничение на Памире внесло свою лепту в урегулирование разногласий между двумя империями, было еще слишком рано ожидать, что семена согласия дадут всходы долговременного сотрудничества. Оба Кабинета продолжали создавать укрепленные посты и вести разведку в приграничном пространстве, направляя туда секретных агентов и провокаторов, чтобы агитировать среди местного населения за восстание против соответствующих колониальных администраций. Примерами служили беспорядки в Вазиристане, который контролировали британские власти, и в Ферганской области на территории Российской империи в 1897–1898 гг. [838]

Но прежде чем подвернуть анализу процесс перемещения акцента Большой Игры со Среднего Востока в Тибет и далее к берегам Тихого океана, представляется необходимым остановиться на событиях, значительно приблизивших начало переговоров о сферах влияния двух держав на азиатском Востоке. Мы имеем в виду заключительные эпизоды соперничества России и Великобритании в регионах, имевших стратегическое значение для обороны Индостана, прежде всего, Афганистане и Персии.

Как явствует из предыдущих глав, царские стратеги не оставляли проектов организации марша на Индию всю вторую половину XIX в., несмотря на те компромиссы, которые удавалось достичь правительствам обеих империй в ходе Большой Игры. Со своей стороны, английские военные эксперты искренне или намеренно полагали, что владения Великобритании находятся под угрозой, хотя их восприятие «русской опасности» претерпевало изменения на протяжении нескольких десятилетий. Если в 1860-х — 1870-х гг. основное внимание уделялось проблеме провоцирования жителей Индостана на новое восстание против колониальной администрации [839], позднее акцент переместился на борьбу с антибританской агитацией агентов России среди пограничных племен, которые должны были присоединиться к казакам, либо пропустить их через свою территорию во время марша к берегам Инда. Такие военные аналитики и одновременно практики, как Макгрегор, Робертс или Маллесон обсуждали этот сценарий в многочисленных конфиденциальных меморандумах и открытых публикациях [840]. Типичным в этом смысле представляется мнение Янгхазбенда, занимавшего пост политического агента в Читрале. В одном из донесений, датированном февралем 1895 г., он сообщал: «Эти дикие племена могут быть использованы как оружие против нас, и нам совершенно невозможно оставаться на равнине и просто ожидать атаки, когда бы она ни состоялась, потому что, если мы так поступим, русские будут способны тихо утвердить свое влияние среди многих племен, населяющих пояс гор, и броситься на равнины Индии тогда, когда они сочтут нужным» [841].

Следует также заметить, что еще в 1884–1885 гг. после кропотливого изучения более ранних проектов Куропаткин составил подробную схему операции царских войск против Индии, которая должна была развиваться по двум направлениям — через Афганистан и Памир. Как указывал в своем анализе этой схемы капитан Гриерсон из Разведывательного отдела военного ведомства, ее автор «осознает тот факт, что вторжение в Индию из нынешних русских владений недостижимо в течение одной кампании, и поэтому он (Куропаткин. — Е.С .) предлагает сначала оккупировать Герат, Майману, Балх и Бадахшан, а затем во вторую кампанию, которую следует провести через два-три года после первой, взять Кашмир, Кашгар, Кабул и Кандагар. Он полагает, что после успеха второй кампании Британская империя в Индии окажется в таком «жалком состоянии», что от русских потребуется лишь немного дополнительных усилий, чтобы завершить работу» [842]. Но особенно поразило эксперта почти полное совпадение концепции Куропаткина с анализом Макгрегора возможных маршрутов наступления на Индию из Закаспийской области и Туркестана, изложенных в упоминавшейся работе последнего. Любопытно, что примерно тогда же Ч. Марвин подготовил обзор фактически всех планов индийского похода, составленных политиками и военными России и ставших известными британской стороне [843].