Елена Калири - Praecellentissimus Rex. Одоакр в истории и историографии

Вероятно, ключ к пониманию следует искать в неоднозначности титула. Со стороны Одоакра было бы нелогично просить о чисто почетном признании, которое не придавало бы ему отличительных черт, особых полномочий, и к тому же не отличало бы его от множества подчиненных ему чиновников, которые им обладали [362]. С другой стороны, сенаторское посольство, как уже отмечалось, отстаивая это дело, подчеркивало его особые достоинства, военную доблесть и способность к управлению. Поэтому должность, которая позволила бы ему по полученному от императора полномочию вести дела на Западе, должна была включать в свою сферу, помимо гражданских, также и военные функции. Такие обладатели патрициата, как Аэций, Рицимер, Гундобад и Орест, являлись, как известно, также magistri militum . Им удавалось продавливать собственные решения, конечно, не в силу обладания почетным титулом, но прежде всего на основании своей военной власти. С другой стороны, многие другие персонажи меньшего политического значения определяются источниками как просто патриции. Поэтому представляется очевидным, что ἀξία, испрашиваемая Одоакром и послами, была вещью куда более важной, чем простой титул, и нерешительность Зенона в ее предоставлении в полной мере это подтверждает. Такой ἀξία был презентальный патрициат, достоинство, чьи характеристики нам известны благодаря нескольким упоминаниям у Кассиодора. Чтение Varia может, пожалуй, способствовать прояснению проблемы патрициата, испрашиваемого и, вероятно, никогда не полученного Одоакром.

В 526 году Аталарих обратился к Тулуину [363], принадлежавшему к королевскому роду, и предоставил ему высший praesentalis patriciatus, honor qui et armis convenit et in pace resplendent . В рассматриваемой varia термин honor повторяется неоднократно, именно когда подчеркивается, с обычной риторической мишурой, что сам Теодерих занимал его на Востоке до экспедиции в Италию, и что он подобает занятию как военными, так и мирными делами. Следовательно, презентальный патрициат представлял собой верховное командование армией, к которому присоединялось достоинство патриция.

По мнению Гауденци, «вероятно, Рицимер, который, как магистр войск, господствовал над империей в течение многих лет, пожелал возвысить это достоинство, заменив двух магистров конницы и пехоты единственным магистром солдат, придав ему, в качестве аксессуара к его должности, титул патриция, а также сделав его выше всех гражданских должностей. И, возможно, после него эту должность получили сначала Гундобад, а затем Орест, и Одоакр хотел, чтобы Зенон наделил его этой должностью, которую сенат называл "защитником республики"» [364].

Перенесением западного императорского суверенитета на Восток Одоакр проявлял явное институциональное уважение. Король варваров, понимая, что не может стремиться к другим ролям, просил поэтому доверить ему командование армией.

Первым, кто соотнес низложение Ромула Августула усилиями Одоакра с концом Западной империи, был, по-видимому, Марцеллин Комит, писавший свои Chronica при Юстине I. Интуиции иллирийского чиновника на службе Восточной империи, перешедшего затем в церковное сословие, обязана первая регистрация конца империи на Западе ( Hesperium Romanae gentis imperium … cum hoc Augustolo periit ) [365]. Первоначальная редакция Chronica датируется примерно 519 годом, тогда как ее переработка происходила пятнадцатью годами позже, при Юстиниане. Следовательно, прошло, по крайней мере, сорок, или, пожалуй, даже почти шестьдесят лет, прежде чем кто-то на Востоке уловил и отметил произошедший необратимый институциональный разрыв, доходчиво выраженный относящимся к imperium глаголом periit , но также проведением различия между Augusti , imperatores , с одной стороны, и варварскими reges с другой. Именно так, институциональный разрыв. Ранее, в связи с печальными событиями 454 года, Марцеллин отмечал, что со смертью Аэция, великого спасителя западного государства и ужаса Аттилы, пала и Западная империя, неспособная найти силы для того, чтобы вновь подняться [366]. Между этими двумя утверждениями нет никакого внутреннего противоречия; как уже отмечалось, утверждение, относящееся к 476 году, ссылается на формальный аспект, на конец институциональной реальности, порожденной убийством последнего антиварварского оплота Западной империи, того, кто сделал securitas Italiae [367]собственным знаменем, Аэция [368].

Относящаяся к 476 году рефлексия Марцеллина выглядит практически идентичной размышлениям в Getica и в Romana Иордана [369]. Как известно, к Энслину восходит гипотеза о том, что общим источником Марцеллина и Иордана был Квинт Аврелий Меммий Симмах, тесть Боэция и автор утраченной Historia Romana в семи книгах, а к Мартину Весу — что именно Симмах впервые зафиксировал в 476 году падение Западной Римской империи [370]. В действительности у нас нет данных, которые могли бы абсолютным образом подтвердить или опровергнуть это последнее предположение; что несомненно, так это то, что современная историография ощущает неудобство вследствие отсутствия дискуссии, мучительной рефлексии о событии, которое мы сегодня считаем эпохальным, и, как следствие, озабочена поиском указаний, способных опровергнуть идею, что 476 года не представлял собой разрыва в воображении людей, переживших те события, особенно в западном мире.

Симмах очень хорошо подходит для заполнения этой молчаливой лакуны; выдающийся представитель сенаторской аристократии, он писал при Теодерихе и представлял ощущения части старых римских леопардов [371], вынужденных принять правление Амала, но твердо (и молчаливо) убежденных в его незаконности. С их точки зрения, момент, в который был разбит институциональный каркас, скреплявший судьбы Западной империи, с неизбежностью не мог быть иным, нежели 476 год. Но это всего лишь догадки, и весьма неосмотрительно приписывать такие идеологические проекции тому, кто представляет собой лишь чуть больше, чем просто имя в историографической панораме.

Еще один намек, позволяющий предположить осознание политического значения низложения Ромула Августула и начатого Одоакром нового курса, следует приписать Евагрию Эпифанийскому из Сирии, написавшему Historia Ecclesiastica , сфокусированную почти исключительно на Восточной империи, от начала несторианского спора во времена Эфесского собора 431 года до 539 года, в котором этот труд был завершен. Евагрий, бегло упомянув о событиях, произошедших на Западе от Антемия до Ореста, отмечает, что Ромул, прозванный Августулом, был ἔσχατος τῆς Ῥώμης αὐτοκράτωρ [372], в 1303 году от βασιλεία [373]Ромула; после него правил Одоакр, который, отвергнув императорский титул, ῥῆγα δὲ προσειπών [374] [375].