Эмманюэль Ле Руа Ладюри - История регионов Франции

Инициатива святого Доминика так и не принесла ощутимых результатов. Нужно было как-то «противодействовать» успешно распространявшейся ереси. По призыву папы Иннокентия III рыцари из Иль-де-Франса, Нормандии и Бургундии в рамках крестового похода открыли военные действия против «альбигойцев», как они их называли; за этим последовали территориальные завоевания. В 1215 году Симон де Монфор, предводитель крестоносцев, захватил в плен графа Тулузского. С 1216 по 1224 год лангедокское (и катарское) контрнаступление нанесло

314

поражение северным завоевателям. Но новые крестоносцы под предводительством короля Франции Людовика VIII спустились в долину Роны (1226 год) и затем вновь взяли почти полный контроль над Лангедоком. После многих жестоких расправ, в первом ряду среди которых фигурирует казнь на костере в Монсегюре (1244), графство Тулузское было присоединено к французской короне (1271). Это было значительное событие: оно окончательно скрепило соnnubium средней и южной части области диалектов «ок» с капетингским королевством. Кроме того, этому нелегальному сочетанию предшествовали акты насилия, которым не было равных по степени в других окситано-французских союзах, в частности, с Овернью (XIII век), Борделе (1453 год) и Провансом (1480-е годы). На короткий период между 1295 и 1325 годами катарская ересь возродилась благодаря проповедям братьев Отье, с которыми они выступали в высокогорной деревне Монтайю в Арьеже.

В действительности не было преемственности с другой ересью, гугенотской, которой суждено было обосноваться в Лангедоке…и далеко за его пределами, начиная со второй четверти XVI века. Однако в старой и новой ересях прослеживались некоторые параллелизмы и даже схожесть их генезиса, раннего или более позднего. Так же, как катарская ересь, Реформация сначала получила развитие на севере, потом была изгнана оттуда и более свободно сохранялась на Юге, где она подвергалась гонениям, особенно жестоким в XIII и XIV веках, но не была полностью подавлена даже во времена последующих поколений протестантов, которых, тем не менее, преследовали в XVII веке. Катарская ересь была пробным ударом внутри-христианского неортодоксального движения. Неудачный удар! У альбигойской ереси не было средств для проведения ее политики. Гугеноты, напротив, располагали таким великолепным источником общественного резонанса, каковым было книгопечатание Гутенберга. Они могли таким образом утвердиться окончательно, несмотря на все преграды, с реками крови, проливаемой с обеих враждующих сторон, что происходило много раз. Все те же протестанты развязали таким образом настоящую идеологическую войну внутри Франции, прежде всего направленную ими против римской Церкви и ей суждено было продлиться несколько столетий, с перерывами: про тестанты, которые находились вне католицизма, затем янсенисты, которые находились внутри него, антихристианская философия Просвещения, революционная борьба с христианством, антиклерикализм, иногда достаточно болезненный, XIX и первых лет XX века, и затем установление новых гражданских религий нашего времени. Несчастные катары, лишенные всего или практически всего, были совсем неспособны добиться подобного успеха. После них , в течение жизни шести следующих поколений и до более позднего утверждения протестантизма, в этот период не было больше столь жарких дебатов об идеях или догмах, скорее шла борьба между группировками в рамках войн или придворных ссор: Арманьяки против Бургиньонов, а затем многочисленные партии без каких-либо серьезных различий в доктринах, во времена Большого раскола… Но и в рамках повествования об областях «ок» важно подробно остановиться на проблематике южной ереси и борьбы с ней. Хотите вы того или нет, но это — составляющие французской общности, которая является одним из главных сюжетов данной работы. Это «составление» прошло как с худшими (массовые убийства в Безье в XIII веке), так и с лучшими последствиями: французские левые силы, республиканские, достоинства которых нельзя оспаривать, при этом не обязательно телом и душой к ним принадлежать, итак, французские левые силы, в частности, на Юге, играющие такую важную и решающую роль в национальном масштабе, опираются, помимо всего прочего, на идею, насколько бы мифической она иногда ни была, относящуюся к ереси, борьбе с ней, унификации, частично принудительной, Севера и Юга.

В более скромном масштабе, в конце XIII века были заложены первые камни, на самом деле антикатарские, готической эпохи в областях «ок», и на первом месте среди ее свидетельств стоит собор Сент-Сесиль в Альби, строительство которого началось в 1282 году; но также [261]были и Нотр-Дам в Родезе (1277) и еще, на этот раз вдалеке от альбигойства, Нотр-Дам в Клермон-Ферране (XIII–XIV века…); и наконец, поздний собор Сент-Мари д'Ош, уже полностью постальбигойский со всех точек зрения (1489). Области диалектов «ок» и, в частности, зоны катарской ереси, и те, и другие были областями с высокой культурой и в предшествующую эпоху стали свидетелями расцвета, примерно одновременного (но совсем не обязательно эти два явления были связаны между собой), поэзии трубадуров и приверженцев ереси. Борьба с ней, со своей стороны, в итоге «генерировала», как говорят в наше время, некоторое обновление культовой архитектуры (готика), сделав таким образом из этого региона «ок» сад Марии и установив там другие женские культы. Славные праведники и их адепты, всегда составлявшие лишь меньшинство, конечно, активное среди населения своей большой и малой родины, вероятно, обошлись бы без этого благородного архитектурного посвящения Богу, которое, вдобавок ко всему, противоречило их самому главному пожеланию, поскольку они выступали хулите лями красивых церквей и роскошных культовых построек.

И наконец, «катарская эпопея» с негативным опытом борьбы против ереси надолго оставила последствия в том, что касается воскрешения провансальского или окситанского движения, называйте его, как хотите, — это возвращение к жизни было наполовину светским с XIX века (парадоксально, в этой связи говорить о провансальском движении, поскольку крупная провинция на юго-востоке — Прованс — была далеко в стороне от катарской ереси, этого явления, которое, во время своего расцвета, было свойственно Лангедоку и лишь стороной коснулось Арьежа). В любом случае, Наполеону Пейра [262](родившемуся в 1809 году), протестантскому пастору с Юга и хорошему историку южных ересей, принадлежит заслуга в этом воскрешении или возрождении пост фактум , и его слова произвели удивительно чарующее воздействие на великого Мишле. Обладавший интуицией, Пейра был автором «Истории альбигойцев», последние тома которой, во время их появления на свет (1880), озарили светом III Республику, даже «Красный Юг». Пейра хорошо почувствовал, и в этом он явился предшественником Дювернуа, что влияние Зороастра и Манеса не оказало большого влияния на зарождение альбигойской теологии (мы сказали бы сейчас, что они не имели с ней практически ничего общего, если только не говорить о сравнительной истории). Прекрасный писатель и даже мастер стиля, Пейра справедливо заметил в катарской ереси продолжение мыслей Иоанна и теологии Параклета, основанной на Любви и на Слове. Таким образом определенная «еретическая» тенденция без обиняков противопоставила себя (в XIII веке) тому, что решительный Пейра считал, в свое время, самой Сутью главного притеснения: а именно, колоссальная церковь святого Петра, папское и римское Святилище, которое держало мир в страхе, Иоанн против Петра. В этом были хорошие сюжеты для размышления, также дуалистские, в своем необычном стиле. И этого было достаточно, чтобы окситанисты и неокатары (они существовали) признали в Пейра одного из своих учителей и почетного предтечу некоторого постальбигойского взрыва: он обрел плоть и кровь при V Республике после фильма Клода Сантелли «Катары», также изобилующего захватывающими сюжетами… и неизбежными ошибками.