Коллектив авторов - Вера и личность в меняющемся обществе [litres]

Дневник Толчёнова относится к тому типу дневников, которые фиксируют внешние события и практически не содержат фрагментов, где автор исповедуется перед собой или слушает свой внутренний голос. Но иногда в своих записях Толчёнов подспудно демонстрирует свою культурность и знание Евангелия, например цитируя начало проповедей, слышанных им от священника в этот день. К примеру, в записях 1778 года он пишет, что 22 июля слушал литургию в Пятницкой церкви и преосвященный в начале проповеди говорил из Евангелия того дня: «Виде Иисус мног народ, и милосердова о них» (Мф 14: 14). 24 июля 1776 года он был с семейством на освящении большой церкви в монастыре после ее ремонта и цитирует начало проповеди, которую говорил преосвященный на литургии: «Храм мой, Храм молитвы наречется» (Мф 21: 12) [452].

Во время поездок в Москву к своему тестю купцу Осоргину Толчёнов посещал службы в Успенском соборе в Кремле и затем подробно записывал, кто вел службу – «преосвященный Платон, а на молебне с ним было пять архиереев, то есть: ростовский, двое греческих и два грузинских» [453].

Сопряженность своих радостей и неудач с Божьим промыслом прослеживается в размышлениях автора дневника и в построении им повествования. В записях 1778 года содержится упоминание бури со снегом, которая в апреле потопила множество судов с грузом пшеницы в плесах между Балахной и Лысковом, но не повредила суда Толчёнова. Погибли суда дяди Толчёнова – Ивана Ильича – «четыре росшивы с 2300 кулями, и Ложкиных одна росшива». Сохранность же своих судов Толчёнов объяснял силой провидения: «Из наших собственных от оного несчастия Всевышний Творец сохранил, ибо случились почти все Балахну прошедши и в безопасных плесах» [454].

В записях за 1779 год отражена храмоздательная деятельность семьи Толчёновых. Толчёнов пишет о поновлении приходской церкви Введения в Дмитрове, начатом еще его отцом (незадолго до внезапной смерти последнего):

В сем году в церкви Введенской прибавилось от усердия родителя моего, а именно: купол на церкви вместо дерева покрыт белым листовым железом, купленным с заводу Демидова, а глава, поелику сначала сделана была непрепорциальна (искаженное слово «непропорциональна». – Г. У. ), а весма мала, то переделана вновь двойная и обита белым железом, а на алтаре и трапезе кровли покрыты черным листовым железом и после выкрашены ярью [455].

Упоминает он и о других пожертвованиях от членов своей семьи – его мачеха Мавра Петровна пожертвовала во Введенскую церковь ризы, стихарь и епитрахиль «белые, парчовые». А «коштом Михайлы Осетрова» в Никольском приделе было повешено хрустальное паникадило. В 1780 году сам Иван Алексеевич Толчёнов к Пасхе пожертвовал Введенской церкви купленное им «паникадило медное о семи ярусах, весом в 16 пуд 28 фунтов» [456]. В 1783 году иждивением Толчёнова в каменной Ильинской церкви, «в трапезе на правой стороне» был сооружен придел во имя трех святителей Петра, Алексея и Ионы московских чудотворцев, о чем в дневнике отмечалось: «С июля приступив к делу, сперва сделан иконостас и совершены писанием святые иконы и надлежащая церковная утварь изготовлена» [457]. В 1786 году он упоминает о том, что на постройку при Введенской церкви каменной колокольни дал 2960 рублей [458]. Вклады в благоустройство храма в этом случае были демонстрацией личного благочестия и продолжением семейной традиции в память об умершем отце. Купечество придавало большое значение построению и украшению церквей, ибо храм рассматривался как «памятник нетленный» [459].

Одна из немногих подробных эмоциональных записей в журнале, датированная 1787 годом, содержит описание болезни двух маленьких детей Толчёнова – сына Ленюшки и дочери Катиньки. В мельчайших подробностях пишет Толчёнов о симптомах болезни и страданиях детей, о лечении, вызове врача. Сын выздоровел, а дочь, несмотря на все предпринимаемые средства, спасти не удалось. Родители тяжело переживали смерть маленькой дочери, не достигшей по возрасту и года, и Толчёнов написал в журнал:

Итак, властью Бога и в наказание грехов своих лишился я чрезвычайно милого дитяти. С самого рождения было совершенно здорова и покойна, а с приумножением возрасту всегда бодра и весела, а затеи детские превосходили ее возраст, равно и разум оказывался не по летам, ибо все вещи остроумно понимала и чрез то забавляла [приводит примеры]. ‹…› Лицом совершенно на меня похожа была и очень нежна и зубов имела два и один из них недоростшим при кончине и остался. ‹…› И ко мне чрезвычайно ласкова была [460].

Демонстрируя в словесном описании любовь к ребенку и родительскую заботу о нем, Толчёнов с позиций глубоко верующего объясняет свою утрату – «властью Бога и в наказание грехов своих».

Представленное в журнале-дневнике жизнеописание Толчёнова позволяет за скупыми штрихами повествования увидеть, насколько жизнь дмитровского (а позже московского) купца была пронизана религиозным мировосприятием, организована внутри каждого дня исполнением основных обрядов и посещением богослужений.

Сведения о религиозном укладе семьи текстильных фабрикантов Прохоровых дошли до нашего времени благодаря жизнеописанию Тимофея Васильевича Прохорова (1797–1854) – владельца Трёхгорной мануфактуры в Москве, потомственного почетного гражданина, мануфактур-советника и кавалера [461]. Его биографический очерк, созданный, видимо, хорошо знавшим его священником Иоанном Благовещенским, вначале был опубликован в журнале «Душеполезное чтение» в октябре 1860 года, а позже, в 1862 году, был помещен как пример полезной и благодетельной жизни в школьной хрестоматии. Автобиографические материалы, которые мы будем использовать, представляют собой вкрапления в авторский текст и охарактеризованы самим автором биографии: «Продолжительное личное знакомство с Тимофеем Васильевичем, письма и разные записки, и рассказы о нем брата его Константина Васильевича – вот источники, из которых заимствованы предлагаемые здесь сведения о жизни Тимофея Васильевича» [462].

Между бумаг Т. В. Прохорова была записка, где он записал свои детские впечатления и свои размышления о строгом образе жизни и благочестивом поведении своих родителей, и особенно подробно – матери. Свидетельства относятся к 1810–1830‐м годам. Отец и мать исподволь разъясняли детям догматы веры и заповеди, требовали запоминания молитв, для чего дети по настоянию матери должны были многократно записывать их на бумаге: «Детей своих с самого младенчества приучала молиться Богу, становя их часто молиться с собою; а кто выучивался писать, тех заставляла переписывать канон кресту и все чтомые на неделе тропари и кондаки святым» [463].