Коллектив авторов - Вера и личность в меняющемся обществе [litres]

В 1903–1911 годах Николай Петрович Вишняков (1844–1927), потомок известного рода владельцев золотоканительной фабрики на Якиманке и гласный (депутат) Московской городской думы, опубликовал историю своей династии в трех частях [473]. Наряду с реконструкцией генеалогии и архивными документами, это издание включило воспоминания Н. П. Вишнякова, внутри которых в виде вкраплений приведены письма его родителей друг к другу за 1825–1846 годы с комментариями Вишнякова. То есть мы имеем своеобразный источник – не прямой, а с вкраплениями старых документов, прежде всего эпистолярных, внутри мемуаров. Эти эпистолярии и комментарии к ним мемуариста и будут нами далее рассмотрены.

Стоит сказать несколько слов о Н. П. Вишнякове – будучи младшим сыном в семье, он не пошел по коммерческой части, а окончил физико-математический факультет Московского университета, увлекся геологией и палеонтологией, совершенствовался в этих науках в Венском университете, стал известным ученым и коллекционером окаменелостей. Вишняков обладал широкой эрудицией, наблюдательным и острым умом и очевидным литературным даром.

В этой трехсотстраничной семейной саге, отпечатанной «в количестве 100 экземпляров, не предназначенных для продажи», то есть только для родственников и друзей семьи, мы находим важные сведения о религиозности московского купечества, исполнении православных обрядов.

Вишняков, вспоминая свое детство, пришедшееся на вторую половину 1840‐х – 1850‐е годы, рассуждал о соотношении внутренней и внешней сторон веры: «Как y отца, так и y моей матери основы мировоззрения и морали покоились на религиозных началах, a в нашей среде религиозность почти всегда отождествлялась с церковностью: одну от другой не отличали. Религиозным считался только тот, кто был богомолен, ходил в церковь; кто не ходил или ходил редко, тот считался нерелигиозным» [474].

Воспитание в рамках строгой религиозности и благоговейного отношения к предметам культа отражено в жизнеописании Петра Михайловича Вишнякова – отца мемуариста. В частности, Н. П. Вишняков подробно описал историю семейной святыни – иконы Казанской Божией Матери, данной бабушкой Авдотьей Петровной своему сыну, девятилетнему Пете, при переселении от своих обедневших и уже немолодых родителей (отцу было 60, а матери 47) к родственникам – старшей сестре Вере и зятю, богатому фабриканту Семену Серебренникову (впоследствии Алексееву), решившим принять мальчика ради помощи родителям и в целях приобщения к купеческим занятиям в качестве помощника на фабрике.

Когда переселение к Алексеевым было окончательно решено, бабушка Авдотья Петровна, заливаясь слезами, сняла со стены старинную семейную икону Казанской Божией Матери и благословила ею сына на новую жизнь. Затем облобызавшись с ним, она вручила ему серебряный аннинский рубль «на счастье». Оба дара отец мой благоговейно берег. Икону Казанской Божией Матери – «родительское благословение» – считал он первым своим сокровищем и приписывал молитвенному обращению к ней особое значение. В его письмах, полвека спустя, неоднократно встречается упоминание об этой иконе [475].

Анализируя письма своего отца к жене (матери мемуариста), написанные в период 1825–1846 годов, Н. П. Вишняков размышлял о его религиозности. Конечно, очевидна рефлексия человека другого поколения, умеющего рассуждать о корнях и степени религиозности, и демонстрация уже пожилым мемуаристом почтительности к отцу, однако сам отрывок содержит факты, которые важно учитывать для характеристики купеческого самосознания.

Вишняков отмечал:

Прежде всего останавливает внимание его религиозность, как фундамент всего его мировоззрения. В ней коренился, как всегда, большой устой нравственной силы. Вышедши из среды строго православной, он горячо веровал в Божественный Промысл и в те догматы, которым учит Церковь, не мудрствуя лукаво. К самому поминанию имени Божия он относится с особым уважением и пишет обыкновенно слово Бог большими буквами. В радости он благодарит Бога и его милости, в горести обращается к Нему за утешением [476].

В одном из писем к жене, датированном 1827 годом и уже цитированном нами в начале статьи, П. М. Вишняков хвалил супругу за молебен св. Макарию, покровителю Нижегородской ярмарки, словами пословицы: «Богу молиться – вперед пригодится».

Н. П. Вишняков при своем рационалистическом мировоззрении, сформированном уже во второй половине XIХ века, дал парадоксальную, на взгляд современного человека, аргументацию глубокой религиозности отца, считая, что стремление к благочестию было столь сокровенным, что П. М. Вишняков не поминал имени Бога всуе. То есть мемуарист ставит акцент в своем повествовании на наличии и ценности интериоризированной религиозности более, чем на очевидных признаках внешнего благочестия. Он подчеркивал:

Благочестие это было искреннее и глубокое, и глубина его доказывается лучше всего тем, что отец в письмах говорит вообще очень мало о религиозных предметах. Ни из чего не видно, чтобы он придавал преувеличенное значение обрядовой стороне религии, непомерно частому посещению церквей, частому служению молебнов, собиранию реликвий, a тем менее общению с лицами духовного звания. Поэтому нельзя не прийти к заключению, что отец был благочестив в лучшем смысле слова, без всякого оттенка ханжества, суеверия и фетишизма [477].

Однако тут же он замечал, что этим его отец отличался от очень многих представителей тогдашнего купечества. Видимо, мемуарист подразумевает повышенную интеллектуальную развитость и человеческую чуткость своего отца. И приводит еще пример: «В 1826 г. он писал с ярмарки: „Богу благодарение, по сие число все хорошо, и впредь полагаюсь на помощь Божию, да сохранит Его святая десница!“ Это одна из многих подобных тирад, в которых просто и определенно выразилась главная основа его религиозных убеждений» [478].

В сентябре 1829 года П. М. Вишняков завершает одно из писем жене такими словами, демонстрирующими его мироощущение как зависящее более от внешнего миропорядка, чем от своего желания: «Начинаем товары убирать; расчеты делаем и еще торгуем. О выезде писать не могу, ибо как Бог поможет окончить дела свои. Но, кончивши и помолясь Создателю нашему Богу, Пресвятой Матери Его Казанской и угодникам Его Макарию и моему ангелу Петру митрополиту, и тогда к тебе и детям нашим буду лететь на свое жилище» [479].

Более подробно Н. П. Вишняков писал о религиозном поведении матери – Анна Сергеевна (происходившая из купеческой семьи Болдыревых, которые переселились в Москву из Малоярославца и вели меховую торговлю) «без ханжества и аффектации была очень богомольна». А. С. Вишнякова по утрам и вечерам подолгу молилась, прочитывая молитвы вслух, перед большим киотом «со старинными иконами в серебряных и позолоченных ризах, озаренных светом неугасимой лампады» у себя в спальне, и «никогда она не пропускала церковных служб в воскресные и праздничные дни [480]. Мемуарист также отмечал, что его мать после посещения церкви возвращалась домой в сосредоточенности и умилении и, проходя через парадные залы в свою комнату, останавливалась в каждой перед иконами и «истово крестилась». В памяти Вишнякова остался эмоциональный отпечаток настроения матери в этот момент: «На лице ее написан такой мир, такой внутренний подъем, что и я, глядя на нее, проникаюсь тем же чувством. Как мне становится хорошо с ней! Мы как бы сознаем невидимое присутствие Божества, благого и милостивого, и это сознание наполняет наши души невыразимым блаженством… В эти минуты хотелось всех обнять и быть всегда добрым, добрым» [481].