Матвей Полынов - СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

Немаловажным показателем в пользу существования советского народа являлась так же готовность людей селиться среди другого народа и жить вместе с ним. Миграционными процессами были охвачены миллионы людей. В 1959 году за пределами своих республик жили около 27,5 млн человек, или 12 % населения страны, в 1979 г. — свыше 50 млн, около 20 %, а в 1989 г. — уже свыше 60 млн человек, или более 21 % всех жителей страны. Союзные и автономные республики в национальном отношении становились все более мозаичными. Так, за период между двумя переписями — 1959 и 1979 гг. число национальностей, проживавших в Узбекистане выросло со 112 до 123, в Грузии — С 70 до 100, в Киргизии — с 80 до 100, в Молдавии с 62 до 113 и т. д. [1148] Саликов Р. А., Копылов И. Я., Юсупов Э. Ю. Национальные процессы в СССР. М., 1987. С. 264. Однако в действительности, вопрос о многонациональности республик, был не столь прост. Увеличение населения той или иной республики на несколько представителей, ранее не проживавших здесь национальностей, существенно не сказывалось на ее национальной мозаичности. Положительная сторона миграционных процессов заключалась, прежде всего, в том, что представители разных национальностей учились жить, работать рядом друг с другом, накапливая опыт межнационального взаимодействия.

Другим важным признаком, говорящим в пользу формирования новой исторической общности — советского народа являются данные о количестве людей, овладевших русским языком как языком межнационального общения, а также считающих его своим «родным» языком. Русский язык был признан всеми народами Советского Союза, и он получил большое распространение: армянин мог разговаривать с азербайджанцем, киргиз с белорусом, узбек с эстонцем и т. д. В 1970 году русским языком свободно владели около половины нерусского населения — 41, 9 млн человек (48,7 %), в 1979 г. — 61,3 млн чел. (62,1 %), а в 1989 году — уже 68, 7 млн человек (81,9 %) [1149] Данные рассчитаны по: Население СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1979 года. М., 1980. С. 23, 27; Национальный состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 года. М., 1991. С. 20–21. .Значительное количество нерусских людей признавало русский язык «родным» языком. В 1926 году было зафиксировано 6,4 миллиона таких людей, в 1959 г. — 10,2 млн., в 1970 г. — 13 млн., в 1979 г. — 16,3 млн., в 1989 г. — уже 18,7 млн. человек.

Можно согласиться с А. И. Вдовиным, справедливо утверждающим, что «если бы процесс перехода на русский язык не был достаточно естественным и добровольным, то подавляющее большинство этих людей не стало бы называть его „родным“, ограничиваясь указанием на „свободное владение“ им» [1150] Вдовин А. И. Русские в XX веке. С. 249. .

Русский язык являлся важным средством обмена достижениями духовной культуры между всеми народами СССР. По существу, он выполнял роль «рабочего» языка в общении между представителями различных национальностей на производстве, в общественно-политической сфере, в повседневной жизни. Через него представители нерусских народов знакомились с достижениями мировой культуры, и через русский язык многие деятели культуры, писатели, ученые и т. д. «выходили в мир». В частности, киргизский, советский писатель Ченгиз Айтматов неоднократно подчеркивал, что известным писателем, как в стране, так и в мире он стал благодаря русскому языку.

«Вместе с тем, — отмечает известный демограф А. Г. Вишневский, — что относительно „свободного“ знания русского языка допускалось явное преувеличение» [1151] Вишневский А. Г. Серп и рубль. С. 293. . Действительно, перепись населения 1989 года показала, что русским языком (в основном как вторым) в Средней Азии владели 23,3 % узбеков, 27,7 % таджиков, 35,1 % киргизов, 27,6 % туркменов, 20,2 % каракалпаков — во всех случаях речь идет об абсолютном меньшинстве [1152] Там же. .

Формирование новой исторической общности шло не без проблем. Национальные отношения отличались противоречивостью, а вышеназванные явления наряду с позитивным, содержали и негативное. Как известно, миграционные процессы внутри Советского Союза являлись закономерным явлением. В разные республики люди в организованном порядке завозились, прежде всего, как источник рабочей силы. Русские из России в основном пополняли индустриальный сектор. Но миграции меняли этническую структуру республик. И это, как правило, вызывало со стороны некоторых народов недовольство. Приток инонационального населения в Прибалтику привел к уменьшению удельного веса коренного населения. В частности, доля эстонцев в Эстонии сократилась с 75 % в 1959 г. до 61 % в 1989 г. Эстонцами это воспринималось болезненно, тем более, если учитывать, что до войны их доля составляла 92 % [1153] Ребане Я. Строить вместе разумные отношения // Коммунист. 1989. № 4. С. 87. . С 1971 по 1987 год прирост населения Эстонии на 54 % произошел за счет мигрантов, в Литве — на 42, Латвии — на 64 % [1154] См.: Материалы «круглого стола» по вопросам межнациональных отношений // Коммунист. 1989. № 6. С. 68. . На некоторых промышленных предприятиях трудовые коллективы состояли почти полностью из не эстонцев. Так, в 1960-е гг. на таллиннском заводе «Двигатель» доля русскоязычных составляла 96,5 %, а доля эстонцев не превышала 3,5 % [1155] Там же. С. 65. .

Аналогичная ситуация сложилась и в Латвии. Еще в конце 1980-х гг. И. Кудрявцев отмечал: «При открытии новых предприятий министерства предпочитают завозить рабочую силу извне республики. И вот теперь в Латвии около 50 % населения — не латыши. Соответствующая доля на промышленных предприятиях — до 90 %.

Сами приезжие — люди часто случайные. В любом случае они не образуют сплоченной общности… До сих пор русский, попадая в Прибалтику, изо всех сил старался не замечать разницы между собой и местным населением» [1156] Кудрявцев И. Латыши, русские, народный фронт и правовое государство // Община. 1989. № 25. С. 14–16. .

Некоторые исследователи отмечают, что неконтролируемый процесс миграции в Прибалтийские республики стал одним из факторов повышения напряженности в сфере межнациональных отношений и развития процесса формирования сепаратистских настроений [1157] Шадрин А. Ю. Прибалтийский сепаратизм в истории разрушения СССР // Российское государство и общество. XX век. М., 1999. С. 292. .

«Демографические и социальные дисбалансы приводили к тому, что единый комплекс „советского народа“, — пишет А. В. Шубин, — все явственнее стал давать трещины. Попытки культурной унификации, разрушавшие национальную культуру, вызывали сопротивление людей, ощущавших свою принадлежность к этнической общности. СССР начал проходить фазу своего рода вторичного этногенеза, когда часть населения стала все более ясно осознавать важность своей принадлежности к конкретной этнокультуре, в то время как другая часть по-прежнему отождествляла себя с понятием „советский человек“» [1158] Шубин А. В. От «застоя» к реформам. С. 137. .