Сергей Куличкин - Ватутин

Ватутин смотрел на опрятный, красивый город и недоумевал. Штаб фронта разместился в роскошном здании бывшего кадетского корпуса. Из высоких стрельчатых окон хорошо просматривались мощеные улицы, богатые особняки, тенистые парки с вековыми дубами и каштанами.

— Что так задумался, Николай Федорович? — подошел сзади Тимошенко.

— Да вот, смотрю на эту роскошь, богатство и вспоминаю места, которые только что проходили. В каких-нибудь пяти—десяти километрах от города настоящее царство бедности, удручающая нищета. Вдоль дорог на головах столбиками стоят крестьянские детишки.

— Почему же на головах?

— Сам удивлялся. Оказывается, они таким образом выпрашивают карандаши. Не поверите, штабники раздали весь запас.

— Как — весь? А чем работать будете? — улыбнулся Тимошенко.

— Ну, откровенно сказать, запасец есть, да и к концу все идет. А немцев, кажется, перехитрили.

— Похоже, что перехитрили...

Быстрые и решительные действия Красной Армии сорвали расчет Гитлера захватить Западную Украину и Западную Белоруссию. Через двадцать лет бывший генерал вермахта Форман признавал, что эти меры помешали осуществлению задуманного плана выхода немецких войск на границу СССР. Провалился и план фашистского правительства создать марионеточное государство — «самостоятельную польскую и галицийскую Украину». Немецкий генерал Гальдер назвал этот день «днем позора немецкого политического руководства», и все-таки Тимошенко с Ватутиным ошибались, что перехитрили немцев. Ошибались не только они, ошибалось все советское руководство и прежде всего Сталин. Гитлер вел свою игру очень четко и в итоге переиграл Сталина. Отдавая нам западные области Белоруссии и Украины, он, видимо, не сомневался, что вернет их в скором времени.

К 25 сентября Красная Армия при поддержке населения завершила свою «освободительную» миссию. Более 12 млн человек, в том числе 9 млн украинцев и белорусов, на территории почти 200 тыс. квадратных километров были пусть на время, но спасены от фашистской оккупации. Граница отодвинулась на запад на 250—300 километров и прошла по линии Керзона, признанной в свое время Англией, Францией, США и Польшей.

Войска Украинского фронта остановились на рубеже Ковель, Владимир-Волынский, западнее Львов, Тышковица, река Стрый, Долина. Николай Федорович, сутками не смыкая глаз, готовил с операторами отчет о действиях Украинского фронта. По окончании работы он вызвал к себе стажировавшегося при штабе слушателя Академии Генштаба С.М. Штеменко.

— Вам поручается доставить отчет в Генеральный штаб, — проговорил он, устало потирая виски. — До Киева полетите на самолете, дальше — поездом. За портфель с документами и картами отвечаете головой. В Генштабе все сдадите лично комбригу Василевскому...

Кампания закончилась. Принесла ли она положительный итог? Укрепила ли безопасность СССР? Безусловно. Даже У. Черчилль, в то время военно-морской министр Великобритании, 1 октября 1939 года в выступлении по радио заявил: «То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России против немецкой угрозы. Во всяком случае, позиции заняты и создан восточный фронт, на который нацистская Германия не осмеливается напасть». Остается только сожалеть, что целый ряд объективных причин, а главное просчеты Сталина, не позволили к началу Великой Отечественной войны в должной степени подготовить оборонительные рубежи на новой границе.

Войска Украинского фронта, вновь реорганизованного в Киевский Особый военный округ, занялись обустройством на новых местах и боевой подготовкой. Николай Федорович большую часть времени проводил в войсках, изучал новый театр военных действий, намечал будущие рубежи обороны, расположение укрепрайонов, размещение аэродромов, складов и баз снабжения. Итогом его деятельности в освободительном походе могут служить сухие строки служебной аттестации: «Всесторонне развит, с большим кругозором, прекрасно работал по руководству отделами штаба, проявил большую оперативность и способность руководить войсковыми соединениями... Как начальник штаба округа показал способность, выносливость и умение руководить крупной операцией».

На Западе начался период так называемой «странной войны». А Советский Союз так и не получил передышки. На северо-западных границах назревал конфликт с Финляндией. На Карельском перешейке граница проходила всего в 32 километрах от Ленинграда, а Финляндию буквально наводнили иностранные военные специалисты, причем, как ни странно, воюющих между собой сторон. Летом 1939 года страну посетил начальник германского генерального штаба Гальдер, проявивший повышенный интерес к состоянию финской армии, уровню ее боевой подготовки и размещению войск на границе с Советским Союзом. Английские, французские, немецкие инструкторы обучали личный состав шуцкора. Под руководством этих же специалистов создавалась мощнейшая линия Маннергейма, почти не уступающая линии Мажино. Она протянулась на 136 километров от Ладожского озера до Финского залива, имела три полосы обороны глубиной около 90 километров, 670 крупных дотов и дзотов, соединенных траншеями полного профиля и ходами сообщения с 800 казематами, ежи и гранитные надолбы, колючую проволоку в несколько рядов.

Финны благосклонно принимали помощь и гитлеровцев и союзников. Много позже президент Финляндии У. Кекконен не без огорчения признавал: «Тень Гитлера в конце тридцатых годов распростерлась над нами, и финское общество в целом не может отрекаться от того, что оно относилось к этому довольно благосклонно». В некоторых кругах поговаривали и о создании «Великой Финляндии» за счет захвата советской территории. Конечно, по большому счету маленькая Финляндия никак не хотела воевать с СССР, но нельзя не помнить и заявления одного из довоенных президентов Финляндии, П. Свинхвуда: «Любой враг России должен быть всегда другом Финляндии».

Чтобы сейчас ни говорили, но Советский Союз стремился не допустить военного конфликта. В октябре—ноябре начались советско-финские переговоры о мерах взаимной безопасности. Советская сторона предложила перенести границу на Карельском перешейке на несколько десятков километров от Ленинграда, обещая компенсировать 2761 кв. километр занятой территории 5529 в Карелии. Просили мы всего лишь об аренде полуострова Ханко. Разве это такой уж невыгодный обмен?

В Финляндии были силы, выступающие за договоренность с СССР, но были и те, кто толкал финское правительство на конфронтацию. Населению небезуспешно внушалось, что Финляндия может победоносно воевать с Россией. С Карельского перешейка срочно эвакуировались жители, начали разворачиваться войска. Западные демократии и гитлеровский режим поддерживали решительность Финляндии, несмотря на то что воевали друг с другом. Как же мог тогда поступить не менее твердый и решительный политик Сталин? Ведь он тоже, пусть и своими методами, старался обезопасить границы своего государства. Кто больше виноват? Как бы то ни было, но в Генштабе Красной Армии тоже были готовы планы ведения боевых действий. И после взаимного артобстрела сопредельных территорий, инициаторов которого до сих пор трудно установить, конфликт разгорелся. Советский Союз потребовал, чтобы финны отвели свои войска от границы на 25—30 километров. В ответ они настаивали на отводе советских войск на такое же расстояние. Советская сторона еще раз попыталась вступить в переговоры, но безуспешно. Тогда 30 ноября был отдан приказ войскам Ленинградского военного округа начать боевые действия.