Сергей Куличкин - Ватутин

А думать было над чем. Тот же Северо-Западный фронт должен был участвовать одновременно в двух операциях на разных стратегических направлениях, нанося расходящиеся удары. Вот почему был так озабочен штаб фронта даже в новогоднюю ночь. Еще 18 декабря, в разгар Московского наступления, Ватутин получил директиву Ставки, которая предписывала: «Не позднее 26 декабря 1941 года нанести удар силами не менее шести усиленных стрелковых дивизий из районов Осташков в общем направлении на Торопец, Велиж, Рудню, дабы во взаимодействии с войсками Калининского фронта отрезать пути отхода противнику и не дать ему возможности задержаться для обороны на заранее подготовленном рубеже оз. Оталово, Андреаполь, западный берег реки Западная Двина, Ярцево. В дальнейшем ударом на Рудню отрезать Смоленск с запада». Одновременно 11-я армия должна была нанести удар на Старую Руссу с ближайшей задачей овладеть этим городом и с последующей, наступая на Дно, Сольцы, «во взаимодействии с войсками Волховского фронта отрезать пути отхода противнику со стороны Новгород и Лучи». 34-й армии предстояло «сковать противника на демянском направлении».

Более всего Николая Федоровича волновало направление главного удара по группе армий «Центр». Где взять те шесть полнокровных дивизий, если стоящая на этом направлении 27-я армия сильно ослаблена?

— Сорвем операцию, — озабоченно сказал, глядя на карту, Курочкин.

— Не имеем права, — ответил Ватутин, но и в его словах чувствовалась озабоченность. — Будем готовить, хоть с нашими крохами. Придется оголять 34-ю, подойдут маршевые батальоны. Эх, танков бы! Может, обратиться в Ставку?

— Другого выхода нет. Готовь данные.

Сколько передумал в эти дни Ватутин, сколько перебрал вариантов, но без усиления войск фронта даже думать о серьезном успехе было бессмысленно. С тяжелым чувством отрабатывал Николай Федорович оперативные документы, и только большое самообладание позволяло ему оставаться по-прежнему спокойным, доброжелательным. Хорошие вести все-таки пришли с директивой Ставки — о переносе времени наступления.

— Звонил Василевский, — удовлетворенно сообщил Курочкин. — Мы получаем новые 3-ю и 4-ю ударные армии. Это же такая силища! Да еще намечается передать нам 1-й и 2-й гвардейские стрелковые корпуса. Они сейчас формируются под Москвой. Ну, что думаешь?

— А что тут думать? — впервые за много дней улыбнулся Ватутин. — Конечно хорошо. Поставим их на направление главного удара. А как с танками, артиллерией, боеприпасами?

— Просил, но что в одном разговоре скажешь? Теперь ты просишь.

— И буду. Если говорить откровенно, радоваться особенно рано. На какое число перенесено наступление?

— На 7 января. Военный совет фронта сделает все, чтобы выработать правильное решение, мобилизовать бойцов, командиров, но главная сейчас работа твоя, Николай Федорович.

До Нового года штаб фронта трудился с огромной нагрузкой. Ватутин спал не более двух часов. В ежесуточных докладах в Ставку упрямо просил подкреплений.

— Не давите вы на меня так, — твердо отказывал Шапошников. — Все, что могли, дали. Вы же знаете, голубчик, эти вопросы решает сам Верховный. Две ударные армии, разве мало? Ведь в них по восемь—десять дивизий.

— Десять? — не унимался Ватутин. — Если учесть, что в каждой по 5 тысяч человек, то десять превратится в пять полнокровных.

— Сейчас везде так, голубчик. Зато какие командармы! Генералы Пуркаев, Еременко...

— Я понимаю. Конечно, и армии неплохо укомплектованы и командармы хорошие. Но у меня ведь еще две армии совсем слабые, а боевой техники на фронте, стыдно сказать, кот наплакал. Вы же знаете. На 250 километров фронта 800 орудий, 510 минометов и 170 танков. Авиация фронта насчитывает всего 69 исправных самолетов. Боеприпасов всего на несколько суток, а мы собираемся наступать...

— Николай Федорович, вы опытный генштабист. Посмотрите на крупномасштабную карту. Сопоставьте задачи всех фронтов с нашими возможностями и поймете, что большего вам дать не можем. Думайте, думайте. Я уверен, что вы выработаете самое перспективное решение...

И Ватутин думал. Перед ним, как наяву, стояли вытянутые в одну тонкую линию войска. Сумеет ли слабо пополненная 11-я армия генерала В.И. Морозова осуществить прорыв почти на 110-километровую глубину к Сольцам без поддержки соседа справа и слева? А разве не нужны будут силы для наращивания удара 3-й и 4-й ударных армий на торопецком направлении? Ведь расположенная между ударными группировками 34-я армия, которой теперь командует генерал Берзарин, в лучшем случае может быть использована для прикрытия и служить связующим звеном. Еременко после осенней катастрофы Брянского фронта, которым командовал, будет выжимать из армии все, чтобы реабилитировать себя. Пуркаев тоже не забыл лета сорок первого. С ними трудностей не должно быть, а вот 11-я армия тревожит. Сил у немцев еще достаточно, и местность способствует более обороне, чем наступлению...

Ватутин знал, что сплошной обороны перед войсками фронта нет, но все населенные пункты превращены в очаги сопротивления, дороги блокированы. Между опорными пунктами существует хорошо налаженная связь и огневое взаимодействие, в условиях суровой зимы и бездорожья маневр больших масс войск затруднен и преодолеть даже очаговую оборону весьма трудно.

Значит, нужно рассчитывать на маневр мобильных, небольших, но хорошо вооруженных и подготовленных частей. Таких, как лыжные батальоны, десантные бригады. Эти летучие отряды должны прорываться между опорными пунктами, рвать связь, совершать диверсии, захватывать плацдармы. Войска же, входящие в прорыв, при упорном сопротивлении противника блокируют его очаги сопротивления и уничтожают их по частям уже после выхода на намеченные рубежи.

Обо всем этом вместе с планом операции Ватутин и доложил командующему фронтом.

— Кроме этого, — уже в заключение сказал Ватутин, — в сложившихся условиях возлагаю большие надежды на внезапность перехода войск в наступление. Зима, так выгодная противнику для обороны, должна стать нашим союзником. Снег, вьюги, метели помогут нам скрытно проводить маневр. Надо довести до командиров всех степеней, чтобы передвигались только ночью или в плохую погоду. Резервы до начала наступления держать в населенных пунктах в глубоких тылах. Надо заставить немцев поверить, что перед ними все тот же ослабленный противник...

— Не забывать об экипировке личного состава, — добавил Курочкин.

— Безусловно. И о снабжении, особенно боеприпасами. И наконец, главное. Предлагаю начать операцию не с рассветом, а вечером. Это усилит внезапность. Немцы консервативны и считают, что наступать можно только с утра.