Сергей Куличкин - Ватутин

В конце дня, подведя итоги, Николай Федорович отмечал, что немцам пока не удалось добиться желаемого успеха, хотя благодушествовать нет оснований. На обоянском направлении, несмотря на стойкость гвардейцев Чистякова и танкистов Катукова, враг продвинулся уже на 18 километров, а на участке Яковлева вышел ко второй полосе обороны 6-й гвардейской армии.

Василевский привез из 7-й гвардейской армии более утешительные сведения, но был тоже озабочен.

— Немцы захватили небольшой плацдарм на восточном берегу Северского Донца и узким клином вышли ко второй полосе обороны армии, — показал он на карте. — Но потери у них значительны. Пока еще обстановка не критическая, но Ставка приняла решение усилить войска фронта 5-й гвардейской танковой армией Степного фронта. Армия к утру 8 июля должна выйти в район юго-западнее Старого Оскола. Из 5-й гвардейской армии передается 10-й, а из Юго-Западного фронта 2-й танковые корпуса. Все танки отдаем вам, Николай Федорович, и вполне справедливо. Думали, основной удар будет на орловском направлении, а вышло — у вас.

— Танки, это хорошо, — обрадовался Ватутин. — Думаю, это только начало. Манштейн будет наращивать усилия, и эти корпуса очень кстати. Пора наносить контрудары. Завтра стоим насмерть, а за это время подготовим контрудары.

— Какими силами?

— Полагаю привлечь 1-ю танковую армию, левофланговые соединения 40-й армии, свой главный резерв — 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса. Ну и конечно по прибытии — 2-й и 10-й.

— Но это же последний резерв фронта?

— А 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова? Ты же сам сказал.

— Ох и хитер, Ватутин, — улыбнулся Василевский...

На следующий день, 7 июля, атаки Манштейна возобновились. На КП фронта, где Ватутин со штабом готовили контрудар, непрерывно поступали донесения о примерах массового героизма бойцов и командиров. Наводчик противотанкового орудия сержант Данилов, подбивший еще под Сталинградом пять танков, под Обоянью встретил со своим орудием шестнадцать машин и сжег пять из них. Восемь танков сжег расчет, где наводчиком старший сержант Краснов, четырнадцать танков уничтожило орудие сержанта Курган-Малиева.

Ранним утром 8 июля Ватутин снова выехал в войска в район Обояни, куда за сутки боев не удалось прорваться немцам, как и к Короче. Только севернее совхоза «Комсомолец» и в районе села Богородицкое «тигры» прорвали вторую полосу обороны 6-й гвардейской армии и, пройдя 12 километров, вышли к тыловой полосе обороны. На участке 7-й гвардейской армии группа «Кемпф», овладев Беловской и Ястребово, продвинулась всего на 3—5 километров.

— Больше всего меня беспокоит Обоянское шоссе, — сказал Ватутин перед отъездом Иванову. — Но что бы ни произошло, контрудар начинайте строго по плану. Впрочем, к его началу я, наверно, вернусь...

В 6 часов утра вместе с командующим 6-й гвардейской армией генералом Чистяковым Ватутин находился на переднем крае. В бинокль хорошо просматривалась лента Обоянского шоссе, дальше — холмы.

— Манштейн, как и все немцы, очень неохотно отходит от схем, — сказал Ватутин, рассматривая местность. — Обязательно будет рваться по шоссе на Обоянь. За Обоянью он уже видит Курск. Кто у тебя здесь стоит?

— 3-я механизированная и 49-я танковая бригады и 67-я стрелковая дивизия. Силы хорошие, немалые.

— Но и небольшие. Манштейн наращивает удары.

— Бойцы и командиры 6-й гвардейской с честью выполнят свой долг. Не пойму, что это за населенный пункт на горизонте, на карте ведь ничего нет.

— Карта не обманывает, Иван Михайлович. Посмотри внимательно. Это скопище техники и пехоты. Одним словом, стоять насмерть. Я убываю в штаб фронта. Сделаем все, чтобы подрубить Манштейну крылья...

Ватутин не ошибался. После мощной артподготовки немецкие танки устремились вперед на прорыв. Более 500 машин сосредоточил Манштейн на участке всего в 30 километров. Немецкая авиация бомбила наши боевые порядки и Обоянское шоссе группами по 40—50 самолетов. Шесть часов непрерывно, стая за стаей, налетали гитлеровцы на шоссе, сбрасывая на наши позиции тысячи тонн бомб. Казалось, все живое после такой бомбежки должно погибнуть, но гвардейцы выстояли, отойдя только к концу дня на новый рубеж южнее Новоселовки, где вновь заняли оборону.

Этому чуду безусловно способствовали два контрудара, которые Ватутин нанес по флангу танкового клина противника в критический момент боя. Конечно, это были не те контрудары, которые он планировал, но значение их трудно не оценить. Удары 2-го гвардейского танкового корпуса севернее Шопино, 5-го гвардейского танкового корпуса севернее Яковлево, 2-го и 10-го танковых корпусов не могли перерасти в контрнаступление, но отвлекли часть сил противника и значительно ослабили его натиск на Обоянское шоссе. Уже вечером 8 июля Манштейн предпринял еще одну отчаянную попытку прорыва вдоль Обоянского шоссе и вышел даже на южную окраину Верхопенья, но Ватутин бросил на врага 200, 112 и 22-ю танковые бригады, два истребительно-противотанковых полка, и они остановили врага.

Сражение постепенно затихало. На левом фланге в полосе 7-й гвардейской армии немцы с большим трудом заняли два села — Мелихово и Мясоедово. А ведь здесь, на участке 92, 94 и 81-й стрелковых дивизий, действовало около 300 танков.

— Завтра для Манштейна решающий день, — уверенно сказал Ватутин на подведении итогов четвертого дня сражения. — Думаю, Гитлер не может быть доволен действиями своих войск. Но, что бы он ни думал, Манштейн потерял главное — темп.

День 9 июля действительно отличался высочайшим напряжением. К этому времени стало ясно, что на северном фасе дуги наступление провалилось и у Гитлера осталась одна надежда на Манштейна. Он исступленно гнал любимчика вперед, и тот так же исступленно выполнял его волю. Было от чего прийти в исступление, ведь на четвертый день сражения он должен быть в Курске, а на самом деле не дошел и до Обояни. Теперь Манштейн уже на десятикилометровом участке фронта сосредоточил огромные массы пехоты, которая при поддержке 500 танков рванулась вперед. Почти все самолеты Рихтгофена поднялись в воздух, его летчики совершили более 1500 вылетов. Танковые дивизии атаковали наши позиции пятнадцать раз, но темп был действительно потерян. На обоянском и корочанском направлениях враг продвинулся всего на 6—8 километров. Однако и Ватутин использовал все фронтовые резервы.

В этот критический момент Манштейн наконец оторвал свой взор от Обоянского шоссе. В Берлин полетели срочные телеграммы с просьбой о подкреплении. Манштейн уверял верховное командование вермахта, что если получит помощь, то непременно выиграет «третье наступление на Востоке». Помощь он получил.