Коллектив авторов История - Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Процессы адаптации следует рассматривать в нескольких направлениях: адаптация к принципиально иному социальному статусу и новым формам общения, климатическим и жилищно-бытовым условиям, работе, пище и т. п. Подвергаясь депортации, человек попадает в кризисную ситуацию, требующую напряжения всех сил и пересмотра своего взгляда на жизнь, у него возникают чувства растерянности и дискомфорта, утраты надежды и жизненной перспективы, обреченности и отсутствия смысла жизни. Спецпереселенцы оказались перед необходимостью выстраивать взаимоотношения с властью, с местным «правовым» населением, со спецпереселенцами, прибывшими ранее, с представителями других этнических групп и т. п. Какими бы сложными ни были новые условия, депортированные, если желали выжить, должны были адаптироваться к ним. Попытаемся реконструировать некоторые поведенческие стратегии и выявить наиболее характерные модели адаптации.

В своих воспоминаниях спецпереселенцы, принадлежавшие к самым различным группам и слоям, сходятся в том, что самым тяжелым для них был первый период ссылки. Так, учительница из Новогрудского воеводства Л. Милевич, депортированная в Алтайский край, писала в дневнике, что люди впадали в глубокое отчаяние, отупение, ничем не хотели заниматься. Они с ненавистью относились к окружающим, становились раздражительными и склочными. Ужасные условия перевозки, резкое изменение образа жизни вызывали шок и, как следствие, глубокий стресс. Известие о нападении Германии на СССР настигло группу репрессированных, в которой находилась автор дневника, еще в пути — 25 или 26 июня, и сначала обрадовало, т. к. появилась надежда на возвращение. Однако столкновение с сибирскими условиями и первые негативные контакты с местным населением развеяли все иллюзии.

Л. Милевич вспоминает: «Ностальгия могла убить человека так же, как голод или болезнь». Такое состояние депортированные испытывали порой месяцами. Одни надеялись на перемену жизни к лучшему после поражения Советского Союза, другие — после победы. Одни молились, другие сомневались в существовании Бога. Постепенно люди преодолевали психологические, социальные, экономические барьеры, приспосабливались к тяжелым условиям. Изменялось и восприятие советского мира. Разлука с Родиной переживалась нелегко, но повседневный труд отодвигал на второй план переживания и беспокойство о будущем. Работа выматывала, поглощала все силы, но она же обеспечивала жизнь семьи и становилась своеобразным средством борьбы с ностальгией [903].

Воспоминания представителей польского «контингента» свидетельствуют о том, что к концу 1942 г. перестали проявляться классовые различия и «уравнялись все сословия». С этого момента можно вести речь о формировании достаточно однородной и закрытой польской общины, первостепенной объединяющей целью которой было «уехать из чужой враждебной страны, обязательно вернуться в Польшу». Надежда на возвращение порождала среди спецпереселенцев различные инициативы, например такие, как организация занятий с детьми на родном языке, чтобы сохранить свое национальное своеобразие.

Действительно, из всех возрастных спецпереселенческих групп дети особенно быстро утрачивали язык и связь с национальной культурой. С этой точки зрения показателен пример тех детей, которые, оставшись без родителей, попали в детские дома, где очень скоро фактически растворились среди детей местного населения, усвоив его язык и обычаи. В некоторых случаях имело место изменение имен на более привычные для русского слуха. Отчасти по этой причине, отчасти чтобы не оставлять детей без присмотра, пока их родители работают, в ряде поселков создавались специальные группы и классы для занятий с детьми.

До подписания советско-польского договора эти инициативы имели единичный характер и во многом зависели от доброй воли комендантов исправительно-трудовых колоний и прочего местного начальства. Позже, в августе 1941 г., для детей были созданы «клубы на открытом воздухе», занятия с детьми стали обычным делом. «Занятия», как правило, включали пение, игры, в т. ч. подвижные, разучивание стихов на русском и родном языках, математику, чтение и письмо. Л. Милевич вспоминает, что в «клубе» поселка ИТК собиралось около 50 детей. Вскоре был создан педагогический совет, детей «распределили по возрастным группам, выбрали для них стихи, организовали постановки спектаклей, вспомнили и разучили детские патриотические песни». Потом для «школы» выделили «специально оборудованную полянку», где «занятия проводились в обстановке тишины и сосредоточенности, спокойно разучивались новые песни». У бараков показывали только хорошо отрепетированные выступления, которые поднимали настроение взрослых. Что касается русского языка, то его учили все вместе: учителя, дети и родители [904].

По собственной инициативе обучением детей занимались профессиональные учителя, воспитатели и просто молодые женщины многих спецпоселков. В частности, об этом писали авторы воспоминаний, проживавшие в Калманке и Тальменке Алтайского края. Идея создания школ и детских садов возникла как инициатива «снизу». Причем воспитатели столкнулись с огромными организационными трудностями: полностью отсутствовали учебники и программы, а писать приходилось на обрывках бумаги. Если до наступления холодов занятия проводились регулярно, то приход зимы вызвал дополнительные проблемы: из-за тесноты в бараках и землянках оставалось мало места для учеников. Ситуация несколько улучшилась после подписания И. В. Сталиным и В. Сикорским 24 декабря 1941 г. договора о создании на территории СССР 20 делегатур, представлявших правительство Польши. Тогда только на территории Алтайского края начали официально работать 16 воспитательных учреждений, где дети до 14 лет учились и обедали или получали дополнительное питание, хотя для приблизительно 5 тыс. детей этого было явно недостаточно. Представительства польского посольства выделяли финансовые средства на содержание школ и оплату труда учителей. Помимо чисто педагогического, огромную роль играл и психологический фактор. Так, во многих поселках проводились вечера и встречи с представителями власти, где дети пели и читали стихи. Воспитательная деятельность спецпереселенцев была одобрена журналом «Польша» («Polska»), издававшимся польским посольством в Куйбышеве. Там даже стали публиковаться учебные материалы для чтения, а также вспомогательные — для изучения польского языка и истории. В журнале печатались стихи польских поэтов, фрагменты литературной прозы, «Букварь» М. Фальского и т. п. [905]

После выхода армии В. Андерса на Ближний Восток в результате изменений во внешнеполитическом курсе Советского Союза польские образовательные учреждения были переданы в подчинение местным советским органам власти. С этим периодом связана деятельность Союза польских патриотов (СПП). 30 июля 1943 г. был создан Комитет по делам польских детей в СССР, который совместно с СПП вел просветительскую деятельность, финансировал и контролировал работу школ. Вначале этот комитет не пользовался широкой поддержкой, как и сам СПП, но постепенно отношение к нему менялось [906].