Коллектив авторов История - Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Однако подобные примеры крайне редки и не являются типичными. Если же говорить об изменениях уровня религиозности у различных групп спецпереселенцев, то имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют сделать вывод о том, что изменения в данной сфере зависели не от принадлежности к «контингенту», а от ряда других факторов, прежде всего таких, как возраст. Так, если у представителей старшего поколения уровень религиозности чаще сохранялся на прежнем уровне, то у молодежи он, как правило, значительно снижался. Но и у тех и у других религиозность существенно деформировалась под влиянием атеистического государства и гонений на религиозные проявления. Вне зависимости от конфессии, деформация шла путем «упрощения» обрядов. В условиях отсутствия служителей культов, религиозной литературы и пр. отдельным спецпереселенцам нередко приходилось брать на себя обязанности священнослужителей.

Не менее важным сюжетом является протестное поведение спецпереселенцев. Чтобы исследовать его, обратимся к ряду источников, в частности, рассмотрим факты, о которых осведомители сообщали в карательные органы. Так, в среде спецпереселенцев «бывших польских граждан» были широко распространены разного рода выражения недовольства. Это и «пораженческие», и «профашистские» настроения в связи с войной. В докладных записках о положении в спецпоселках отмечалась активность наиболее непримиримо настроенной части «контингента» — «преимущественно осадников». К проявлениям такой активности относили отказ спецпереселенцев поддерживать резолюции, «осуждавшие зверства фашизма», «поиск виноватых» (здесь, среди прочего, случались и вспышки антисемитизма), погромы в красных уголках и, разумеется, высказывания, которые фиксировались в больших количествах и были характерны для всех без исключения спецпереселенческих «контингентов».

Летом 1941 г. в Чигаринском сельсовете Нарымского окр. Б. Якобсон, Л. Домопольская «говорили, что война через два месяца кончится, победа будет за Гитлером нам и вам (имеются в виду спецпереселенцы „бывшие кулаки“, выселенные ранее. — В. С. ) будет жить хорошо». В том же сельсовете «вновь прибывшие поляки говорили, что местное учительство безкультурное… должно быть снято с работы», а они как высокообразованные «занять его место», а не заниматься физическим трудом [935].

Ссыльнопоселенец Л. Кромка заявлял: «Немцы уничтожают только коммунистов. Во всяком случае, они продвигаются успешно, и если еще поможет Япония, то к весне освободят и нас из этой проклятой сибирской ссылки, тогда уж и мы по-стариковски примем участие в истреблении коммунистов». Следующее высказывание принадлежит М. Ремандель: «…правительство забирает все продукты у крестьян, а люди умирают от голода… жизнь наладится только тогда, когда немцы заберут Россию, тогда все освободимся от невыносимых лишений». Другая ссыльнопоселенка поддержала приведенную реплику: «…только тогда жизнь ссыльных и трудпоселенцев будет спасена, когда немцы свергнут советскую власть» [936]. Сходные настроения были распространены среди представителей всех этнических «контингентов». Следует предположить, что в своих высказываниях спецпереселенцы поддерживали немецкую армию не потому, что согласны с ее действиями или их не устраивала советская власть, а потому, что на данный момент они находятся в ссылке по вине советской власти, с которой в этот период боролась Германия.

С начала Великой Отечественной войны резко возросло количество «дел», связанных с «организацией повстанческих групп», «попытками осуществления диверсионно-вредительских и террористических актов», «созданием контрреволюционных групп за счет разведок Германии и Японии». В этот период на шахтах Прокопьевского рудника была «вскрыта контрреволюционная организация», состоявшая в основном из «кулаков-спецпереселенцев кабардинской национальности», проводившая среди населения «активную профашистскую агитацию». Участники этой группы якобы собирались покинуть спецпоселение и уйти в тайгу «с последующим поднятием там восстания против советской власти». Руководителем данной группы считался Власов, бывший офицер белой армии, долгое время находившийся в германском плену. В пос. Красный Яр Кривошеинского р-на органами НКВД с помощью противопобеговой агентуры «была вскрыта контрреволюционно-повстанческая группа», в состав которой входило шесть спец- и трудпереселенцев. По данным НКВД, они «призывали население к вооруженному восстанию для свержения советской власти, изготавливали и распространяли листовки» [937].

В сходных преступлениях обвинялись группы Мутуля, Росса, Граге, Райхерта и др. Большинство «врагов» было «обнаружено» среди «немцев-кулаков» и «немцев-переселенцев». Кроме «немецких», «вскрывались» также «украинские», «татарские» и т. п. «контрреволюционные организации», по мнению местных властей, имевшие целью организацию забастовок и вооруженных восстаний, приобретение оружия, убийство работников милиции и разоружение ее состава, а также «переход на сторону немцев, если будут взяты в РККА и отправлены на фронт». Реальность таких «организаций» представляется сомнительной. В докладных записках, сводках, обзорах не сообщалось данных о каком-либо уставе, постоянном членстве, а иногда и об их «руководителях». Скорее всего, местные спецорганы значительно преувеличивали масштаб «вредительства», не выходившего за пределы традиционных для сельской местности протестных действий: поджогов, порчи инвентаря и скота, бегства с поселения и пр. К тому же нередко у ссыльных не было ни сил, ни средств для подготовки восстания, и все оставалось на стадии намерений и возмущенных разговоров, дававших депортированным видимость того, что они еще могут что-то изменить в своей жизни [938].

Среди массовых форм выражения протеста выделялись пассивные, к числу таковых относились высказывание пораженческих и прогерманских настроений, бегство с поселений (бежали по-одному, семьями, целыми группами, иногда такие попытки удавались, хотя, по справке из Васюганского р-на, «беглых удавалось задержать, кроме единичных случаев»; среди немцев были нередки побеги на фронт, при этом они изменяли фамилии и назывались представителями других национальностей), отказ от участия в мероприятиях, проводимых местными властями.

Согласно приказу НКВД СССР и Прокурора СССР № 0041 от 9 января 1941 г. о порядке возбуждения розыска и предания суду лиц, бежавших из трудовых и специальных поселков НКВД, розыску подлежали «все спецпереселенцы, высланные из западных областей УССР и БССР… в возрасте от 16 лет и выше, водворенные в спецпоселки и бежавшие из последних» [939]. Данный приказ появился в связи с запросами с мест о том, какие категории труд- и спецпоселенцев подлежат розыску и в каком порядке следует возбуждать уголовные дела против беглецов. Розыск лиц, бежавших из спец- и трудпоселков, объявлялся 1-м спецотделом НКВД СССР. Бежавшие спецпереселенцы при обнаружении немедленно арестовывались и привлекались к уголовной ответственности по ст. 82 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик с передачей дел на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР. По отбытии срока наказания указанные лица возвращались в спецпоселки.