Энн Гленконнер - Фрейлина. Моя невероятная жизнь в тени Королевы [litres]

Моя жизнь стала нереальной. Пока я погружалась в королевскую жизнь, мой старший сын губил жизнь собственную. Зная, что Колин лучше умеет общаться с Чарли, я оставила попытки помочь ему и сосредоточилась на других детях.

Когда Чарли попробовал героин, двойняшкам было всего пять лет. Я боялась, что они могут наткнуться на иглы, что Чарли может их напугать. Мы с Барбарой пристально следили за ними, стараясь сделать их жизнь максимально нормальной. Двое сыновей в сравнении с Чарли были ангелами. Генри отлично учился в Итоне, у него все получалось. Кристофер учился в начальной школе и мечтал о машинах. Самый большой его проступок – разбитое крикетным мячом окно в кабинете директора школы.

Во второй половине 70-х Чарли перебывал во множестве центров реабилитации, где лечились и другие представители высшего общества, в том числе Эндрю Кавендиш, одиннадцатый герцог Девонширский, и Джеми Бландфорд, герцог Мальборо. Когда стало ясно, что такой подход не работает, Колин стал отправлять Чарли в далекие, суровые места, надеясь, что одиночество и тяжелый труд пойдут ему на пользу. Но на Чарли ничего не действовало. На овечьей ферме в Австралии он так и не появился, потому что категорически отказался ехать, а в Шотландии он без труда раздобыл наркотики, и все оказалось напрасно.

Вскоре он вернулся в Лондон, где продолжал употреблять наркотики, а потом отправился в Нью-Йорк – худшее место для наркоманов в конце 70-х. Там его встретили как героя. Вместе с поп-художником Энди Уорхолом и восходящей звездой фотографии Робертом Мэпплторпом он погрузился в жизнь культового ночного клуба «Студия 54». Наркотики там считались нормой жизни. Помню, как Чарли позвонил мне из отеля и сказал:

– Мама, единственное, о чем я мечтаю в жизни, это обслуживание в номерах.

Он откровенно говорил, что хочет стать «профессиональным героиновым наркоманом» – хочет войти в историю как человек, способный употреблять огромные дозы наркотика.

В Англию он вернулся в очень плохом состоянии. Мы отправили его в клинику, но врачи твердили одно: ему никогда не бросить употреблять, пока он сам этого не захочет. Они советовали нам перестать давать ему деньги. Если у него не будет денег и дома, он окажется в таком отчаянном состоянии, что сам захочет слезть с наркотиков.

Любому родителю тяжело это услышать – еще тяжелее сделать. Мы много лет не могли на это решиться, хотя теперь я понимаю, что наша любовь способствовала его падению. Хотя сегодня его назвали бы «типичным богатеньким наркошей», он был нашим мальчиком, «милым Чарли». Но его жизнь почему-то вышла из-под контроля. Он вполне мог пойти путем других юных бунтарей и экспериментировать с наркотиками, не превращаясь в наркомана. Конечно, это было бы неидеально, но гораздо лучше, чем та реальность, с которой мы столкнулись.

Колин не стал лишать его содержания, а отправил на Мюстик. Казалось, это единственное место в мире, где Чарли не сможет достать героин. Да, Мюстик славился гедонистскими вечеринками, но героина здесь не было. Максимум, что там можно было найти, это марихуана. Чарли называл остров «райской тюрьмой». Там он впал в депрессию, чувствовал себя в заключении и страдал от ломки.

Конечно, как только Колин давал Чарли волю – а он периодически сдавался, – тот мгновенно находил дилера, даже еще до возвращения в Лондон. Мы с Колином жили как на качелях: только мы надеялись, что Чарли все преодолел, как тут же понимали, что его зависимость лишь усилилась. Когда он находился на Мюстике, я немного расслаблялась, зная, что он под присмотром и хотя бы героина найти не сможет.

Я пыталась отвлечься от тревог, переключиться на другие сферы жизни. Только так мне удавалось справиться. Поскольку отвлечь Чарли от наркотиков навсегда не удавалось, я привыкла к состоянию неопределенности. С Колином мы обсуждали бесконечные варианты, строили планы, но потом он убедился, что Чарли увлекся наркотиками, чтобы избавиться от ответственности. Колин много раз грозил лишить его наследства, но Чарли не воспринимал эти угрозы всерьез. Возможно, ему просто не было дела, а может быть, он уже не мог бросить. Я не знала, что думать, но понимала, что собирается делать Колин.

Убедившись, что Чарли не хочет отвечать за огромное состояние семьи, Колин начал думать, что именно эта ответственность и лежит в основе всех его проблем. Мы страшно боялись, что, случись что с Колином, Чарли мгновенно продаст Глен. Когда Чарли было девятнадцать лет и он уже три года сидел на героине, Колин принял трудное решение. В 1977 году он лишил его наследства в части Глена. Это означало, что он может унаследовать карибские активы (довольно значительные в то время), но фамильное поместье будет защищено. Я поддержала это решение, зная, что Чарли не может нести такую ответственность – и никогда не сможет.

Колин составил контракт, и Чарли подписал его на двух условиях: его ежемесячное содержание будет увеличено и Колин будет оплачивать его будущие медицинские счета. Мы поняли, что он не собирается расставаться с вредной привычкой, и убедились, что приняли правильное решение. Чарли подписал документ. Все было официально: когда Колин умрет, Глен перейдет Генри. Хотя многие молодые наследники погрузились в мир наркотиков, лишение наследства было крайней мерой, серьезным ударом по нашей семье. Это стало официальным признанием катастрофы, и передача наследства второму сыну была слабым утешением. Но необходимость лишить сына наследства ни в какое сравнение не шла с причиной этого решения. Больше всего нас тревожила зависимость сына от героина и невозможность спасти его.

После этого Колин позволил Чарли покинуть Мюстик и положил его в американскую клинику, но все повторилось. Три года Чарли половину времени находился под кайфом, а вторую половину страдал на Мюстике. Катастрофа произошла в 1978 году. Летом Колин организовал в Глене массу развлечений. Состав участников впечатлял: Бьянка Джаггер танцевала балет, Чарли пел песню Элвиса Пресли «Голубые замшевые ботинки». Принцесса Маргарет в костюме Брунгильды, парике и рогатом шлеме вместе с двойняшками, которым было по восемь лет, изображала «Полет валькирий», а ее девочки были валькириями в миниатюре. Судя по их широким улыбкам, им это страшно нравилось. Затем появился Родди Ллевеллин в костюме волшебника и спел песню, обращаясь к черепу, который он держал в руке.

Мы с Колином решили, что это лучший уикенд в Глене. Но вскоре после вечеринки в газетах появились фотографии принцессы Маргарет. Я с ужасом узнала свои снимки. Открыв альбом, я увидела, что фотографии содраны со страниц. Я предположила, что это дело рук Чарли. Когда я прижала его к стенке, он признался, что продал фотографии другу с сомнительным псевдонимом Мадди Уотерс [45] Muddy Waters – с англ . дословно: «мутная вода». , а тот продал их «Дейли Мэйл». Я была в ярости.