Борис Каракаев - Средневековье

Неизвестна точная дата рождения Яна Гуса, но предположительно он появился на свет в 1369 году в крестьянской семье небольшого городка Гусинец, на юго-западе Чехии. Окончив Карлов университет, получил степень магистра «свободных искусств» и в 1400 году принял священство, после чего назначен на место проповедника при Вифлеемской часовне. Архиепископ, расположенный к Гусу, возложил на него обязанность проповедовать перед духовенством на его съездах или соборах в Праге. Задачи Гуса в проповедях сводились к призыву чешского народа к благочестивой жизни и обличение нравов духовенства. Одновременно с этим Гус читал лекции в университете, экзаменовал слушателей, исполнял должности декана и ректора (1402–1403). В стенах университета Ян Гус познакомился с философскими и богословскими сочинениями оксфордского профессора и реформатора Джона Уиклифа, которые были осуждены на родине последнего. В Праге авторитет оксфордского университета был непререкаем. Так, например, бакалаврам разрешалось читать в Карловом университете лекции только по запискам парижских, оксфордских или пражских магистров. В 1408 году в Праге прошел соборный капитул, представители которого указали университетским профессорам, что в сочинениях Уиклифа есть целый ряд еретических положений. Надо сказать, что если другие профессора яростно отстаивали ряд положений из учений английского богослова, то Ян Гус ограничился указанием, что многие из поставленных Уиклифу в вину положений неверно извлечены из его сочинений.

Однако непримиримость чешского профессора к непотребному поведению католического духовенства, в частности он укорял священников, которые брали с бедных деньги за требы, вызвала в католической среде такие жалобы, что расположенный к Гусу архиепископ лишил его звания проповедника на духовных съездах, а потом запретил и священствовать.

Все это происходило на фоне обостряющего конфликта между светской и духовной властью в Чехии. Пражский университет в этом споре стал на сторону короля, что дало возможность чешской партии в университете осуществить давнишнее желание – добиться такого преобразования университетского устава, которое обеспечило бы за ней перевес голосов. Король Вацлав IV (1361–1419) согласился признать за чешской нацией в университете три голоса, предоставив трем остальным «нациям» вместе лишь один. Это послужило поводом к оставлению немецкими профессорами и студентами Праги. Ян Гус снова избран ректором, и в университете заметно усиливается влияние богословских воззрений Уиклифа.

В 1402 году папа издает буллу, согласно которой все сочинения Уиклифа необходимо сжечь. Карлов университет не захотел подчиниться, так как усмотрел в булле незнание вопроса и искажение положений английского богослова. Ян Гус с несколькими другими профессорами апеллировал к папе, доказывая, что только невежды могли предать сожжению философские, математические и тому подобные книги Уиклифа, в которых содержится так много «чудных истин» и нет никаких заблуждений. В защиту сочинений Уиклифа в университете был устроен публичный диспут, в котором Ян Гус принял самое активное участие.

В это время папский престол занимал антипапа Иоанн XXIII, не отличавшийся высокими моральными качествами и подозревавшийся во многих не только духовных, но и светских преступлениях. Он объявил крестовый поход против своего соседа, короля Владислава Неаполитанского с отпущением грехов всем тем, кто будет содействовать его успеху. В 1412 году буллы об индульгенциях были обнародованы в Праге, и Ян Гус высказался против заключавшегося в них злоупотребления – права церкви отпускать грехи. На диспуте в университете Гус доказывал, что буллы не согласны ни со словами Христа, ни с интересом государства. Вопрос коснулся папской власти, и по этому вопросу мнения разделились; некоторые из друзей Гуса, как, например, Степан Палеч, соглашаясь, что в буллах заключаются очевидные заблуждения, не решились отрицать право папы давать индульгенции. Гус заявил: «друг мне Палеч и друг мне истина, между обоими же нужно дать преимущество истине». В этот спор об индульгенциях, ради которого в церквах всенародно выставлялись кружки для сбора пожертвований, вмешалась толпа и под предводительством одного из королевских любимцев сожгла папскую буллу. По распоряжению короля пражский магистрат казнил трех молодых ремесленников, которые в церкви особенно горячо кричали, что буллы – обман. Казнь состоялась, несмотря на заступничество Гуса; народ признал казненных мучениками, движение разрасталось, над Прагой был произнесен интердикт, и Гус вынужден был оставить город. Он удалился в замок Козий-градек; где начал проповедовать и на досуге написал свой трактат «О церкви», составленный всецело на основании взглядов Уиклифа.

В 1414 году Иоанн XXIII созывает общий собор в Констанце, куда приглашают и Яна Гуса. Гус поехал так охотно – чтобы постоять за правду, – что не дождался даже обещанной ему императором охранной грамоты. Вацлав IV и будущий король Чехии Сигизмунд (1419–1437) дали ему в провожатые трех чешских дворян, которые для Гуса делали все, что было в их силах. Гус прибыл в Констанц 3 ноября, а два дня спустя получил и охранную грамоту на свободный проезд и проживание, которая, впрочем, имела характер паспорта и не могла служить ему обеспечением против осуждения со стороны собора. Одновременно с Гусом прибыли из Чехии его обвинители: бывший друг Палеч и Михаил с прозвищем de Causis. Самого императора в Констанце еще не было. Констансткий собор поставил себе три задачи: уничтожение ереси, устранение раскола в папстве и исправление церкви. Папская партия поспешила выставить вперед дело веры; уже 28 ноября Гус был призван к допросу перед папой и кардиналами и после непродолжительного диспута между ним и его противниками был тут же арестован и взят под стражу, несмотря на протест сопровождавших его чешских вельмож, ссылавшихся на охранную грамоту, несмотря на негодование прибывшего впоследствии императора и неоднократное требование чешских чинов освободить Гуса.

Гус содержался в крайне плохих условиях, страдая от многочисленных болей. Но в течение всего своего заключения много писал, объясняя свою позицию по отношению к Богу и церкви.

В заседании 4 мая 1415 года собор осудил учение Уиклифа, а потом обратился к Гусу. По его делу следственная комиссия выставила целый ряд обвинительных статей, частью на основании его сочинений, частью же на основании показаний прибывших из Чехии свидетелей. Эти обвинения рассматривались в заседаниях 7–8 июня 1415 года. Одно из главных обвинений было ложное – будто бы Гус усвоил себе учение Уиклифа об евхаристии. Гусу также ставилось в вину, что он утверждал, будто папа или священник, обретающиеся в смертном грехе, не могут совершать таинств. Гус ответил, что он утверждал это с прибавлением слов: «достойным образом». Ему возразили, что в его сочинениях нет этой оговорки; но после оказалось, что Гус был прав. Из обвинений, направленных лично против Гуса, самым главным было то, что он не явился в Рим на вызов папы (хотя послал ходатаев) и что он от суда папы апеллировал к Христу. С точки зрения Гуса, выставленные против него обвинения либо основывались на неверном понимании его слов, либо касались таких его мнений, от которых он не отказывался, но не признавал еретическими заблуждениями. Собор требовал от Гуса отречения от всех указанных в обвинительных статьях заблуждений. Гус от заведомо ложных обвинений считал себя не вправе отрекаться, так как этим признал то, чего никогда не утверждал. Допрос приближался к концу; многие желали пощадить Гуса или избегнуть соблазна осуждения и сожжения еретика, которое могло вызвать большое неудовольствие со стороны чехов, стоявших за Гуса. Со всех сторон уговаривали Гуса отречься. Один из членов собора сказал Гусу: «если бы собор потребовал, чтобы я признал, что я одноглазый, хотя у меня оба глаза, я бы повиновался». Но Гус просил ради Господа не налагать на него «петли вечного осуждения, принуждая его солгать и поступить против совести». Между этими двумя принципами слепого повиновения авторитету и следования голосу совести сделка была невозможна. Бледного и изнуренного от зубной боли и бессонной ночи Гуса увели. Участь его была решена. Но еще целый месяц собор медлил, и продолжались попытки уговорить Гуса отречься. В этот мучительный месяц, со смертью на костре перед глазами, среди озлобленных противников, наступавших с требованиями и угрозами, и доброжелателей, смущавших его покой своими попытками убедить его – сам Палеч приходил в тюрьму и плакал с своим прежним другом, – Гус является во всем блеск своей мягкой и геройской души. Когда всё оказалось безуспешным, 6 июля, на XV заседании собора, Гусу прочли приговор осуждения, причем к прежним неверным статьям обвинения было, между прочим, прибавлено совершенно нелепое, будто Гус признавал себя четвертою ипостасью. За этим последовало лишение Гуса священнического сана и выдача осужденного еретика светской власти, уже ранее сделавшей все приготовления для казни. И на пути к костру продолжались попытки уговорить Гуса. В момент, когда должны были зажечь костер, имперский маршал в последний раз повторил свое предложение отречься ради спасения жизни – и Гус ответил: «От каких же заблуждений мне отречься, когда я никаких не признаю за собой. Призываю Господа в свидетели, что не учил и не проповедовал того, что показали на меня лжесвидетели; главною целью моей проповеди и всех моих сочинений было отвратить людей от греха. И в этой истине, которую я проповедовал согласно с евангелием Иисуса Христа и толкованием святых учителей (докторов), я сегодня радостно хочу умереть».