Коллектив авторов История - Кембриджская история капитализма. Том 1. Подъём капитализма: от древних истоков до 1848 года

Критика Мальтусом закона рынков и идеи об отсутствии возможности общего затоваривания, вызываемого перепроизводством, была опровергнута Жан-Батистом Сэем вскоре после публикации «Принципов» Мальтуса (Say 1996; Сэй 2000). В своих письмах, адресованных Мальтусу, Сэй развивает доводы в пользу возможности долговременного экономического роста, который будет необходимым результатом выполнения следующих условий: более эффективное размещение имеющихся и потенциальных ресурсов; увеличение производительности и технологический прогресс; интенсификация открытых торговых связей между государствами.

Вне зависимости от теоретических соображений, касающихся возникновения затоваривания, этот спор привел также Мальтуса и Сисмонди, помимо прочих, к более широким соображениям о верности предположительно универсальных законов и принципов. По их мнению, чрезмерным обобщениям могли быть противопоставлены эмпирические сведения, которые демонстрировали банкротство некоторых принципов политической экономии. Прежде всего, они оспаривали принятие рекомендаций политической экономии, которые могли подчеркивать различия в уровнях развития экономики государств. В этом смысле они считали, что политическая экономия должна рассматриваться как «наука пропорций», с осторожностью применяемая в соответствии с наблюдениями за конкретными событиями и без претензий на достижение абсолютных истин.

Этот взгляд был широко представлен в американской протекционистской литературе начала XIX века (а именно в работах и политических действиях Франклина, Гамильтона и Кэри) и впоследствии оказал заметное влияние на формирование национальной системы политической экономии Фридриха Листа, которая вдохновила развитие экономического роста в немецких государствах начиная с 1840-х годов. В соответствии с таким подходом политическая экономия должна была стимулировать экономическую политику, прежде всего через тарифы и защиту молодых отраслей промышленности, к внесению вклада в развитие национальной экономики (Tribe 1995).

Помимо дисбаланса в государственных экономиках, возникли и другие области напряжения в результате негативных последствий и искажений, вызванных подъемом капитализма, что, по мнению его критиков, создало большее, чем когда бы то ни было, социальное неравенство. Рост передовых капиталистических экономик не принес пользу различным социальным группам в равной степени, при этом совершенно очевидным было различие в доступе к собственности и в распределении созданного богатства. Материальный и экономический прогресс не сопровождался параллельным социальным и моральным прогрессом. Помимо живых описаний унизительных жизненных условий трудовых классов, европейские литературные и политические круги были шокированы выявленной иррациональностью этой системы и призывами к осуществлению утопических проектов, в которых предполагалось опробовать альтернативные модели экономической и социальной организации. Капитализм начал создавать политические последствия, угрожавшие его целостности, еще до того, как утвердился в качестве системы (Winch 2009).

Чудеса промышленного роста не могли скрыть низкого уровня жизни городского трудового класса. Ситуация усугублялась рынком труда, на котором часто с выгодой использовался женский и детский труд. Безработица, спровоцированная использованием машин, бросала вызов буржуазным представлениям о человеческом достоинстве. Мирная мобилизация пролетариата, мотивация которого часто состояла в том, что ему было нечего терять, была одним из ингредиентов в эту эпоху революций.

Среди политических экономистов мы видим резко расходившиеся взгляды. Модель Рикардо имела большой аналитический потенциал, но социальные предубеждения Мальтуса смещали центр внимания в другие аспекты дискуссии. Оба верили в достоинства существовавшей экономической и социальной организации и оба возражали тем, кто искал альтернативные рецепты для жизни в обществе. Но возобновление напряженности и восстаний показало, что в социальной и экономической организации существовали моральные критерии, которые заставляли других думать о иных социальных моделях.

В целом большинство авторов, которые во второй четверти XIX века начали рассматривать капиталистическую экономию с другой стороны баррикад, были воспитаны в духе и букве индивидуалистической и либеральной политической экономии Смита, Бентама и Рикардо. Наиболее характерную смену убеждений произвел Сисмонди (Sismondi 1971; Сисмонди 1935).

Еще одним автором, воспитанным в классической традиции, был Джон Стюарт Милль, который, хотя и оставался верным принципам и законам политической экономии в применении к производству и распределению богатства, рьяно отвергал философские принципы утилитаризма и серьезно оспаривал традиционные рикардианские взгляды на последствия стационарного состояния экономики, рассматриваемые с точки зрения прогресса человечества. Милль верил в систему, в которой стремление достичь индивидуального усовершенствования было главной движущей силой. Основания системы могли быть поставлены под сомнение, но Милль верил в решение путем реформ, которые будут последовательно поддерживать социальную справедливость и смягчать ситуации неоправданного неравенства.

Его знаменитое отречение от доктрины «рабочего фонда» демонстрирует его неприятие классических взглядов, в которых определение оплаты труда на уровне прожиточного минимума полностью зависело от фиксированного размера «рабочего фонда», который капиталисты были готовы использовать. Но отказ от этого вынужденного, в результате определенной оплаты труда, баланса на рынке труда не подтолкнул его в сторону более радикальных позиций таких авторов, как Маркс, которые считали подобные знаки классового доминирования симптомами общей хрупкости системы, которая неизбежно будет сметена при мобилизации наименее социально защищенных классов.

Реформистские устремления Милля хорошо видны в этой концепции стационарного состояния в качестве преддверия идеального момента организации жизни в обществе. Учитывая, что в соответствии с законами производства и распределения, которые являются позитивным наследием политической экономии, процесс, ведущий к ситуации невозможности устойчивого экономического роста, является неизбежным, Милль настаивал, что такое стечение обстоятельств необходимо рассматривать как возможность для строительства лучшего мира.

Предполагаемое существование универсальных законов политической экономии позволяет нам понять общее движение эволюции в обществе, но не фиксирует в неизменном виде условия, определяющие те цели, которые необходимо достичь. Следовательно, если стационарное состояние неизбежно, его появление может представлять собой путь для улучшения текущей ситуации: следующий шаг человечества будет заключаться не в том, чтобы больше произвести, а в том, как лучше распределить богатство и собственность.