Джон Бушнелл - Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Единственно доступную нам информацию о брачных обычаях и убеждениях в по большей части старообрядческой крестьянской среде прихода с. Купля приходится извлекать из нерегулярно составлявшихся ревизских сказок и из исповедных ведомостей, которые фактически представляли собой ежегодный учет приходского населения. Малообещающие источники, но иногда в них прячутся прелюбопытнейшие сюжеты. История одной крепостной семьи из деревни Малиново, изложенная в последовательных исповедных ведомостях прихода с. Флорово, соседствовавшего с приходом с. Купля, по меньшей мере увлекательна, а возможно, позволяет нам заглянуть в головы чуравшихся брака крестьян. В ведомости 1779 г. записаны Андрей Яковлев (39 лет), его жена Матрена (32 года) и их сыновья Григорий и Алексей (8 лет и 4 года) — все официально православные. В ведомость 1800 г. занесены вдова Матрена (в этот год указано ее отчество — Герасимова), теперь ей уже 62 года, с сыном Алексеем Герасимовым (42 года), его женой Катериной, их сыном Григорием (23 года) и дочерями Екатериной и Вассой (21 год и 19 лет). C 1800 г. Алексей изменил свое отчество с Андреева на Герасимова, как у его матери. В ведомости 1800 г. Алексей по-прежнему значится сыном Матрены, но по исповедной ведомости 1815 г. вдова Матрена, 72 лет, живет со своим холостым братом Алексеем Герасимовым, 58 лет, незамужней сестрой Вассой Герасимовой, 56 лет, и посторонним мужчиной Григорием Константиновым, 39 лет, женатым, с тремя маленькими детьми. Матренин сын Алексей превратился в брата, а внучка Васса — в сестру. Внук Григорий поменял отчество с Алексеева на Константинова, скрыв таким образом свое родство [291] ГАВО. Ф. 556. Оп. 11. Д. 119. Л. 122. Двор 90; Оп. 107. Д. 73. Л. 152. Двор 116; Оп. 14. Д. 254. Л. 776. Двор 45. . Жена Алексея, по-видимому, умерла в промежутке между 1800 и 1815 гг., его старшая дочь Екатерина либо умерла, либо вышла замуж и перешла в другую семью. Их уход, а также появление нового, легковерного приходского священника могли спровоцировать преображение семьи.

Однако то, что Алексей стал Герасимовым еще до 1800 г., позволяет предположить, что семья уже много лет замышляла эти метаморфозы. Это не являлось, конечно же, результатом ряда ошибок, совершенных чередой небрежных священников. Матрена и ее потомство сознательно вымарали свою историю нормально плодящейся семьи и занесли себя в исповедную ведомость как семью безбрачных, в силу обстоятельств проживающую совместно с не связанной с ними родственными узами, гораздо более молодой и живущей половой жизнью семьей.

Матрена не стала отказываться от своего вдовства, но, скрыв все следы потомства, могла утверждать (если понадобится, если кто-нибудь спросит), что, как и другие женщины, проникшиеся антибрачными убеждениями вскоре после свадьбы, она блюла свое девство. Из ревизских сказок нам известно, что такие вещи случались. Целью вымыслов семьи Герасимовых (дадим им ими выбранное отчество) было сообща обрести безбрачие. Матрене, Алексею и Вассе представлялось, должно быть, что эта претензия того стоит: две незамужних сестры и холостой брат лучше, чем мать, сын и незамужняя внучка. В их религиозной общине, как я предполагаю из всего последующего, целибат считался праведным, а секс — нечестивым. Зачем бы иначе им пускаться на такие ухищрения, дабы скрыть, что у Матрены и Алексея были дети? Герасимовы должны были понимать, что их соседи и единоверцы не забудут просто так настоящую историю семьи, но в их общине заведомо ложная претензия на добродетель заслуживала, по всей видимости, больше уважения, чем греховная правда. Как мы увидим, такого рода подтасовка фактов была возможна в исповедных ведомостях, но не в ревизских сказках. Мы должны иметь в виду историю Матрены и ее потомства, когда будем просеивать фактический материал, свидетельствующий о растущих уровнях отвращения от брака среди женщин соседского прихода с. Купля.

Первая ревизия (перепись податного населения), проведенная в начале 1720-х гг., и вторая, в 1744 г., включали в списки только мужчин, так как цель их была составить реестр всех, кто подлежал нововведенному подушному окладу, — в принципе, всех мужчин, включая младенцев мужского пола, но исключая дворян и лиц духовного сословия (позже в том же веке и купцов) — и воинской повинности. Начиная с 1763 г. ревизии учитывали также и женщин [292] Эти ревизии иногда датируются годом, в котором выходил указ о ревизии, или годом начала ревизии. Я следую обычной практике датирования ревизий по годам, когда было составлено большинство ревизских сказок. Некоторые деревни подавали свои сказки с задержкой на год или два. . Ревизии XVIII в., кроме самой первой, группировали крестьян не по дворам, а по отцовской линии. В 1744 г., например, отец и три сына записывались вместе, и неважно, в одном они жили дворе или нет. Если они доживали до 1763 г., отец и сыновья опять группировались вместе, а ниже шли их жены и все их потомство. Если сыновья были успешны в плане демографическом, в ревизских сказках 1782 и 1795 гг. вместе со своими отпрысками они занимали не одну страницу, при этом совершенно оставалось неясно, кто где и с кем живет. С другой стороны, в эпоху, когда у большинства крестьян были только имена и отчества и многим мальчикам и девочкам давали одни те же имена, только ревизская сказка с ее принципом построения по отцовской линии могла стать надежным указателем родственных связей за пределами двора.

Ревизия дает также систематическую и весьма полезную информацию о возрасте. Каждая ревизия после самой первой учитывала всех мужчин, включенных в предыдущую, — они были либо живы, либо умерли, либо сбежали, либо были забриты в солдаты или по какой-то другой причине лишились статуса податной души — и добавляла родившихся в промежуточный период [293] Кроме детей, которые родились после одной ревизии, и умерли, не дождавшись следующей. Этих малолетних призраков можно обнаружить в приходских исповедных ведомостях, где они сохранились. . Таким образом, в ревизских сказках 1744, 1763, 1782 и 1795 гг. в левую колонку внесены мужчины из предыдущей ревизии, а в правую колонку — мужское население на текущий момент. Необходимость наглядного сравнения результатов предыдущей и текущей переписи, дабы не было ненароком упущено ни одной податной души, объясняет перепись населения по родословному принципу. Эта система была полезна, в частности, тем, что сокращала возрастную аккумуляцию. Значительная возрастная аккумуляция наблюдалась, естественно, и во время, и после первой ревизии: во время ревизии 1763 г. переписчики просто добавили 19 лет к возрасту каждого учтенного в ревизии 1744 г. Из этого возникло то, что можно назвать вторичной возрастной аккумуляцией, перешедшей из одной ревизии в другую. С другой стороны, при каждой ревизии в списки добавлялись дети и подростки, и возрастная аккумуляция была гораздо менее ярко выражена среди молодежи — потому, видимо, что взрослые обитатели двора (или другие лица, от которых переписчики получали сведения) знали, по крайней мере приблизительно, сколько детям на тот момент лет. Ко времени ревизий 1782 и 1795 гг., когда большинство живущих мужчин родились после 1744 г., возрастная аккумуляция сильно сократилась, кроме старейших когорт. Точно то же самое, только позже, произошло с женщинами: значительная возрастная аккумуляция, когда их впервые включили в списки в 1763 г., со временем сгладилась. Нет оснований полагать, что возраст детей, добавлявшихся в ревизские списки, указывался с большой точностью, но погрешность была, вероятно, плюс-минус год или два. Ревизские сказки конца XVIII столетия содержат данные, на которые можно полагаться, если мы намерены использовать их для анализа демографического поведения — процента состоявших в браке, например — по пятилетним когортам [294] В классическом исследовании ревизских сказок ( Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII — первой половине XIX в. По материалам ревизии. М.: АН СССР, 1963) посвящается значительное внимание количеству неучтенных душ и прилагаются почти беспрерывные усилия к поиску и включению в ревизские списки мужчин, не учтенных при первом заходе. В конце концов, подавляющее большинство было учтено. В сказках о дворцовых крестьянах прихода с. Купля нет следов более поздних включений отдельных лиц или дворов (подобные включения есть в сказках из других уездов и деревень). Несмотря на кажущуюся вероятность, что девушки могли быть по небрежности пропущены, поскольку они подушный налог не платили, сказки из прихода с. Купля кажутся полными. Ни одна женщина не была пропущена в какой-либо ревизии, а потом добавлена в следующей из-за того, что, например, она в промежутке вышла замуж и стала матерью налогоплательщика мужского пола. .