Дэвид Хоффманн - Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939

Так называемые национальные операции — действия НКВД, мишенью которых были некоторые национальные меньшинства, подвергавшиеся высылкам, арестам и казням, — начались вскоре после массовых операций и шли параллельно с ними. Репрессии по национальному признаку делились на несколько отдельных акций госбезопасности (Польская операция, Латвийская операция и т. д.), нацеленных на национальные диаспоры — то есть на те группы населения, родина которых находилась за пределами Советского Союза. По подсчетам ученых, с августа 1937 по ноябрь 1938 года тайная полиция в рамках национальных операций арестовала 335,5 тысячи человек, из которых 247,2 тысячи казнила. Это вполне сопоставимо с числом жертв массовых операций: 767,4 тысячи приговоренных, из них 386,8 тысячи — к высшей мере наказания [1078] Khlevniuk O. The History of the Gulag. P. 165; Martin Т. The Affirmative Action Empire. P. 338. . Таким образом, по объему национальные операции составляли половину от массовых операций, а с точки зрения доли казненных были даже более смертоносными.

Этнические конфликты и беспорядки не прекращались на протяжении всех 1920-х годов, в большей степени на Кавказе и в Средней Азии. В годы коллективизации особенно ожесточенное сопротивление оказали крестьяне из некоторых национальных меньшинств, в частности поляки, немцы, чеченцы и курды [1079] Baberowski J., Doering-Manteuffel A. Order through Terror: National Socialist Germany and the Stalinist Soviet Union as Multi-Ethnic Empires // Beyond Totalitarianism. P. 208–210. . Более того, многие партийные руководители, в том числе и Сталин, либо сами происходили из этнически смешанных пограничных регионов, либо принимали участие в управлении Кавказом или Средней Азией в 1920-е годы [1080] См.: Rieber A. J. Stalin: Man of the Borderlands // American Historical Review. 2001. Vol. 106. No. 5 (December). Р. 1651–1691. . Поэтому нет ничего удивительного в том, что они, подобно своим предшественникам в царское время, придавали значение национальности. Однако, в отличие от царских военных статистиков, советские руководители изначально не исходили из того, что национальные меньшинства являются менее политически благонадежными, чем этнические русские. На протяжении 1920-х годов советская национальная политика всячески способствовала вербовке национальных элит в коммунистическую партию, развитию национальных культур и даже этнографическому выделению национальных отличий. Партийные деятели считали, что стимулирование национальных идентичностей и культур выбьет оружие из рук национальных сепаратистов и поможет двинуть различные этнические группы вперед по эволюционной лестнице к социализму [1081] См.: Hirsch F. Empire of Nations; Martin Т. The Affirmative Action Empire. .

Переход к «советской этнической чистке» в конце 1930-х годов был вызван как изменениями в советской национальной политике, так и растущим беспокойством по поводу национальной безопасности. В 1935 году Сталин провел получивший широкое освещение прием для таджикских и туркменских колхозников в Кремле. На этом приеме он заявил, что достижение социализма сделало возможными межэтнические сотрудничество и гармонию. По его словам, восемнадцать лет советской власти позволили преодолеть вредное царское наследие национального недоверия и теперь существует «полное взаимное доверие» между русским народом и национальными меньшинствами, а «дружба между народами СССР» — это «великое и серьезное достижение» [1082] Правда. 1935. 6 декабря. С. 3. .

Подобно тому как «достижение социализма» закрыло возможности для исправления бывших кулаков и преступников, отказавшихся смириться с новым социалистическим строем, так и «достижение равенства и гармонии национальностей» привело к более репрессивной политике по отношению к национальным меньшинствам, которые, как казалось, не желают вступить в «семью советских народов». В соответствии с внутренней логикой советской национальной политики не было ничего парадоксального в том, что за стимулированием национальных культур следовало подавление некоторых национальных групп. Требовалось разобраться с теми национальными меньшинствами, которые, окажись у них такая возможность, не стали бы частью СССР, а выбрали бы другое гражданство или подданство. Способами разобраться были депортации, аресты и казни [1083] Blitstein Р. А. Nation and Empire in Soviet History, 1917–1953 // Ab Imperio. 2006. No. 1. Р. 214–215. .

Партийные руководители подозревали национальные диаспоры прежде всего в альтернативной лояльности. В 1920-е годы национальные диаспоры Советского Союза позволяли использовать трансграничные этнические связи для установления каналов влияния за границей и, возможно, распространения социализма. Но в 1930-е годы партийные деятели стали опасаться того, что влияние будет распространяться в обратном направлении, например из Польши — на польскую диаспору в Советском Союзе [1084] Martin Т. The Affirmative Action Empire. P. 342. См. также: Brown K. A Biography of No Place: From Ethnic Borderland to Soviet Heartland. Cambridge (Mass.), 2004. . С идеологической точки зрения культуры национальных диаспор тоже представляли собой проблему. Предписание Сталина касательно национальных культур — «национальные по форме, социалистические по содержанию» — было осуществимо внутри страны, поскольку советская цензура пропускала лишь те культурные проявления, которые поддерживали социализм. Но в капиталистических странах национальная культура могла принимать формы, прямо противоположные советскому социализму, и если бы буржуазный национализм распространился на национальные диаспоры внутри Советского Союза, он мог бы подорвать верность населения советской власти. Некоторые чиновники и этнографы задавались вопросом, могут ли эти национальности стать вполне советскими [1085] Hirsch F. Empire of Nations. Р. 295. .

Растущее международное напряжение, в особенности угроза, исходившая от Германии и Японии, сделали проблему национальных диаспор еще более неотложной. После прихода Гитлера к власти в Германии началась кампания по оказанию «братьям в нужде» (этническим немцам в Советском Союзе) помощи в виде отправки продуктовых посылок и переводов в иностранной валюте, подтверждавшая тезис о том, что национальные диаспоры могут стать предметом обхаживания со стороны враждебных иностранных государств. После заключения в 1934 году германо-польского пакта о ненападении советское правительство начало опасаться, что разрешение советским полякам обучать своих детей на польском языке, а также сохранять другие формы культурного самовыражения приведет к тому, что «польский фашизм» создаст базу внутри Советского Союза для будущей экспансии [1086] Martin Т. The Affirmative Action Empire. P. 328–329. . В целом растущее международное напряжение во второй половине 1930-х годов способствовало росту страха партийных деятелей перед шпионажем со стороны представителей национальных диаспор, как и росту бдительности в отношении пограничных регионов страны.