Дэвид Хоффманн - Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939

Если мы поместим советскую медицину в контекст мировой, нам придется еще больше усомниться в том, что государственная социальная медицина была чем-то уникальным и обусловленным социалистической идеологией. Многие капиталистические страны вводили у себя очень похожие принципы и практики здравоохранения в тот же исторический момент, что и Советский Союз. Социальная медицина и централизованное государственное здравоохранение были частью более общих тенденций: на смену индивидуалистскому подходу к здоровью приходила государственная профилактическая медицина. Во всех странах Европы и в разных концах мира становились нормой вмешательство экспертов в повседневную жизнь и государственное руководство обществом. Первые ростки этого явления наметились в конце XIX века, а в годы Первой мировой войны оно расцвело пышным цветом.

Легче всего понять сущность советского здравоохранения, если рассматривать его в рамках более широкой картины, включающей подъем социальной медицины и стремительное возрастание роли государства как гаранта здоровья населения. Чтобы показать, что советская политика в сфере здравоохранения отражала эти более общие тренды, я расскажу о возникновении социальной медицины, создании государственных министерств здравоохранения и о конкретных механизмах распространения медицинских идей и технологий в межвоенный период. Вместе с тем, хотя оно отражало подходы, широко применявшиеся и в других странах, советское здравоохранение имело ряд отличительных черт. Как показали историки медицины, схожие идеи и практики могут принимать различные формы в зависимости от политического, социального и профессионального контекста, в котором реализуются [231] Gross Solomon S. Circulation of Knowledge and the Russian Locale // Kritika. 2008. Vol. 9. No. 1 (winter). P. 9–26. Сьюзен Гросс Соломон подчеркивает, что международный обмен знаниями может привести не только к эволюции идей в зависимости от политического и социального контекста, но и к изменению самого контекста под влиянием новых идей. . Существовавшая в российской социальной науке традиция ставить во главу угла влияние среды, дополнительно укрепленная марксистской идеологией, привела к тому, что советское здравоохранение концентрировалось на факторах среды. Немалую роль сыграл и политизированный характер советской медицины, особенно в годы первой пятилетки. А советская физическая культура к концу 1930-х годов постепенно стала под влиянием международных трендов откровенно милитаристской, хотя в отношении к вопросам пола и этнического происхождения демонстрировала характерные советские принципы.

Социальная медицина — это подход к медицинской помощи, при котором во главу угла ставятся общественное здоровье и гигиена, профилактика заразных заболеваний и борьба с ними, а также система всеобщего доступа к услугам здравоохранения. Взлет социальной медицины в конце XIX — начале XX века отражал новые представления об обществе как о социальном теле и новые достижения самой медицины, в частности в области эпидемиологии и социальной гигиены. О социальном теле говорили еще древнегреческие философы, но с XIX века телесные метафоры начали использовать по всей Европе для оправдания новых технологий социального вмешательства [232] Horn D. G. Social Bodies. Р. 14–25. . Развитие таких дисциплин, как экономика и социология, а позднее — антропология и криминология, изменило традиционные метафорические связи между индивидуумом и социальным телом, показав, что между ними существует прямая связь. Растущий авторитет науки, и в частности физиологии, привел к тому, что дискуссии о способах организации и улучшения общества уже не обходились без телесных метафор. Ряд социальных ученых XIX века, такие как Герберт Спенсер и Адольф Кетле, использовали в своих исследованиях понятие социального тела [233] Porter T. M. The Rise of Statistical Thinking, 1820–1900. Princeton, 1986. Р. 56, 68. . А в конце XIX века ученые все чаще стали находить реальные связи между социальными проблемами, биологией и физиологией. Можно привести пример эпидемиологии. Когда в 1880-е годы медики узнали о способах распространения туберкулеза, это привело к тому, что как чиновники, так и врачи взяли на вооружение более коллективистский подход к профилактике заболеваний и гигиене. Эпидемиологи потребовали внедрения медицинского наблюдения, программ общественной гигиены и других технократических стратегий с целью остановить распространение заболеваний [234] Проведенный в 1890-е годы диагностический тест на туберкулез показал, что следы бациллы имеются у 95 % населения Германии (см.: Weindling Р. Health, Race, and German Politics between National Unification and Nazism, 1870–1945. Cambridge, 1989. Р. 163). Вайндлинг отмечает, что даже некоторые «либералы» стали активными сторонниками государственного вмешательства (Ibid. P. 155). . Таким образом, слабое здоровье или болезнь индивидуумов, не считавшиеся угрозой для политического тела, стали таковой для тела социального [235] Poovey M. Making a Social Body. P. 7–8. Пуви возводит британское использование термина «социальное тело» (social body) к формулировке Адама Смита «great body of the people» (в русском переводе 1962 года — «большое количество», «главная масса народа», «масса населения»). К концу XIX века образ «социального тела» постепенно пришел на смену прежнему образу «тела политического». .

Представление обо всех отдельных людях в обществе как о едином теле низвело их до пассивного множества и стало оправданием жесткой нормативной оценки рабочих привычек, сексуального поведения и личной гигиены людей [236] Ibid. P. 74–86. . Эти суждения были в первую очередь направлены против городских низов и использовались как оправдание повышенного контроля за ними со стороны правительства [237] Гарет Стедман Джонс утверждает, что взгляд на бедных сместился от модели «разложения» в 1860-е годы к модели «вырождения» — в 1880-е ( Jones G. S. Outcast London: A Study in the Relationship between Classes in Victorian Society. New York, 1984. Ch. 16). . Кроме того, естественным следствием телесных метафор стало применение физиологических концепций для описания функций людей в обществе и отображения их иерархии. Выявив, какие функции выполняют различные части социального тела, чиновники, социальные реформаторы и городские планировщики могли с уверенностью прописывать меры по улучшению той или иной части тела так, чтобы это принесло пользу всему целому [238] Rabinow Р. French Modern. Р. 10–11. . Наука как таковая не была причиной подобных подходов — скорее можно сказать, что наука предоставила парадигму, а государства воспользовались ею в своих политических целях. К концу века возник консенсус по поводу того, что лучший способ защитить здоровье и благополучие населения — внедрить под диктовку экспертов определенные нормы поведения, и это вопрос государственного интереса и даже национальной безопасности.