Дэвид Хоффманн - Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939

Развитие криминологии в XIX веке привело к появлению новой концепции преступности и нового подхода к поддержанию порядка. Так называемые моральные статистики, Адольф Кетле и Андре-Мишель Герри, опубликовали в начале 1830-х годов работы, в которых проанализировали статистику преступности и показали, что уровень преступности год от года практически не меняется, а стало быть, вопреки господствовавшему ранее мнению, она не является следствием экономических спадов и бедности. Хотя как Кетле, так и Герри считали преступность следствием устройства общества, более поздние криминологи сделали выбор в пользу индивидуально-биологических ее объяснений. Наиболее видным представителем этой линии был Чезаре Ломброзо, чья книга «Преступный человек», вышедшая в 1876 году, утверждала, что преступник — особый антропологический тип с характерными физическими чертами [882] В разных странах труд Ломброзо был воспринят неодинаково, что было связано с разным уровнем развития психиатрии и криминальной юриспруденции. См.: Wetzell R. Inventing the Criminal: A History of German Criminology, 1880–1945. Chapel Hill, 2000. Р. 21–31. O Ломброзо см. также: Horn D. The Criminal Body: Lombroso and the Anatomy of Deviance. New York, 2003. . Кроме того, в течение XIX века власти ряда стран разработали «научный» подход к поддержанию порядка, включавший в себя полицейский надзор и ведение документации, которая позволяла бы выявить преступников и устранить их из общества. В Германии, к примеру, правительственные чиновники и образованные люди сошлись на том, что обуздать растущую преступность и политические беспорядки можно лишь при помощи жестких полицейских мер — самоограничение и самосовершенствование вопроса не решат [883] Lüdtke A. The Permanence of Internal War: The Prussian State and its Opponents, 1870–1871 // On the Road to Total War: The American Civil War and the German Wars of Unification, 1861–1871 / Eds. S. Förster and J. Nagler. New York, 1997. P. 388–390. .

Хотя устранение индивидов из общества существовало задолго до XIX столетия, важнейшим шагом в развитии современного отсекающего насилия стало появление концепции криминального класса. Уже в начале XIX века многие английские социологи и социальные мыслители пришли к мнению, что в составе общества существует такая особая группа, как «криминальный класс». Иначе говоря, причиной преступности они считали не социально-экономические условия, а существование подобного общественного слоя, который можно было документировать и измерить при помощи статистики преступности. Описание криминального класса, в свою очередь, привело к стремлению устранить этот социальный слой — в целях не столько возмездия, сколько профилактики. Британское правительство создало штрафную колонию в Австралии и депортировало («перевезло») туда в течение XIX века около 150 тысяч каторжников. Как заключает один ученый, главная цель этой транспортировки состояла не в том, чтобы наказать преступников или удержать их от дальнейших преступлений, а в том, чтобы с корнем вырвать «криминальный класс» из британского общества [884] Hughes R. The Fatal Shore. New York, 1987. P. 40–41, 66, 161–168. Высылка каторжников из Англии началась в действительности уже в первые годы XVII века, когда небольшие группы преступников, приговоренных к смерти, вместо этого направлялись работать на плантации в североамериканских колониях. О британском Билле о закоренелых преступниках (1869) см.: Pick D. Faces of Degeneration. Р. 182–183. . Французские криминологи постепенно тоже пришли к взгляду на преступников как на особый тип людей, которые неспособны к исправлению и должны быть насильственно исторгнуты из общества. В середине XIX столетия Бенедикт Огюстен Морель предположил, что люди, оказавшиеся в патологической среде, например на городском преступном дне, не только сами склонятся к антиобщественному поведению, но и передадут его своим детям. Хотя французские криминологи не дошли до анатомического детерминизма Ломброзо, они тем не менее полагали, что город является питательной средой для преступности, а рецидивистов считали особым слоем населения, который следует физически устранять из общества [885] Toth S. A. Beyond Papillon: The French Overseas Penal Colonies, 1854–1952. Lincoln, 2006. Р. 4–5, 31–33. См. также: Pick D. Faces of Degeneration. Р. 39. . В 1852 году правительство Франции начало ссылать политических преступников в штрафную колонию, Французскую Гвиану, а через два года ссылке стали подвергать и уголовников [886] Nye R. Crime, Madness, and Politics in Modern France. Ch. 3; Toth S. A. Beyond Papillon. Р. 10–11. .

Следующий важный шаг в развитии отсекающего насилия был совершен после подавления Парижской коммуны 1871 года. Французские военные трибуналы провели быстрый суд над коммунарами. А затем составили списки виновных и занесли худших из них (лидеров революции, иностранцев, уголовников и дезертиров) в первую категорию — для казни или депортации. Французская армия казнила около 20 тысяч коммунаров и депортировала еще 5 тысяч в штрафные колонии в Новой Каледонии. Генерал Гастон Александр Огюст де Галифе заявил: «У нас более чем достаточно иностранцев и отбросов общества, нам необходимо избавиться от них» [887] Tombs R. The War against Paris 1871. New York, 1981. Р. 179–180, 191. . Таким образом, военные деятели провели казни не в пылу битвы, а когда сражение уже закончилось и непосредственная революционная угроза миновала. Возможно, ими отчасти двигало желание возмездия, но еще более важную роль играла их решимость устранить из французского общества тех, кого они считали неисправимыми.

Правительство Франции отказалось признавать за Парижской коммуной политическое значение. Коммунаров изображали безнравственными преступниками и даже называли «нечистью». Казнь и депортация коммунаров, по словам одного исследователя, «представляли собой социальную чистку Парижа» [888] Bullard А. Exile to Paradise: Savagery and Civilization in Paris and the South Pacific, 1790–1900. Stanford, 2000. Р. 67, 81. . Виконт Отнен д’Оссонвиль, возглавлявший парламентскую комиссию по преступности, был убежден, что в большинстве своем коммунары являются преступниками-рецидивистами. Вместе со своими единомышленниками он связывал опасения национального упадка (после унизительного поражения во Франко-прусской войне) с проблемой рецидивизма и рекомендовал депортировать не только опасных преступников, но и тех, кто повторно совершает мелкие правонарушения [889] Toth S. A. Beyond Papillon. Р. 31–33. . Французское уголовное законодательство середины 1880-х годов позволяло осуществлять массовую высылку рецидивистов, бродяг, нищих и прочих маргиналов [890] Дальнейшее рассмотрение темы см. в кн.: Nye R. Crime, Madness, and Politics in Modern France. Р. 59–95. .

Как недолгое существование Парижской коммуны, так и ее кровавый разгром стали важным ориентиром для революционеров-марксистов. Сам Карл Маркс прославлял Коммуну в качестве «смелой поборницы освобождения труда» и заявлял, что «Париж рабочих с его Коммуной всегда будут чествовать как славного предвестника нового общества» [891] Маркс К. Гражданская война во Франции // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. Т. 17. С. 350, 366. . И Маркс, и Энгельс почерпнули уроки из истории Парижской коммуны, еще более укрепившись в концепции диктатуры пролетариата. Размышляя о Коммуне, Энгельс заключил, что «государство есть не что иное, как машина для подавления одного класса другим», и заявил: после победоносной пролетарской революции государство сохранится как «зло, которое по наследству передается пролетариату» и будет использоваться против врагов пролетариата «до тех пор, пока поколение, выросшее в новых, свободных общественных условиях, окажется в состоянии выкинуть вон весь этот хлам государственности» [892] Энгельс Ф. Введение к работе К. Маркса «Гражданская война во Франции». Доступно на сайте www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Civwar/civwar-00.html . . Последующие марксисты, в том числе Троцкий, тоже извлекли уроки из подавления Коммуны. Они подчеркивали, что революционерам необходим центральный аппарат, чтобы вести войну против капиталистов, подобно тому как капиталисты использовали свой государственный аппарат для подавления революционеров [893] Троцкий Л. Д. Терроризм и коммунизм. Пг.: Государственное издательство, 1920. С. 91–92. .