Дэвид Хоффманн - Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939

В царской России ссылка преступников и революционеров была давней традицией. С конца XVII века власти ссылали небольшие группы каторжников и политзаключенных в отдаленные регионы. Порой ссылка подразумевала принудительный труд. В 1827 году Михаил Сперанский, генерал-губернатор Сибири, ввел правила транспортировки каторжников и использования их труда. Он стремился превратить ссыльных в сельскохозяйственных колонистов, имея в виду долгосрочную цель интеграции Сибири в Российскую империю [894] Schrader A. M. Languages of the Lash: Corporeal Punishment and Identity in Imperial Russia. DeKalb, 2002. Р. 79–83. См. также: Gentes А. Roads to Oblivion: Siberian Exile and the Struggle between State and Society in Tsarist Russia, 1593–1917: Ph.D. diss. Brown University, 2002. . Подобно своим западноевропейским коллегам, царские чиновники XIX века тоже опасались революционного потенциала рабочих и старались во второй половине столетия регламентировать фабричный труд, а также выступать посредниками в трудовых конфликтах [895] Zelnik R. E. Labor and Society in Tsarist Russia. Р. 92–96. . Русская либеральная интеллигенция тоже беспокоилась о низших классах, но придерживалась совершенно иных позиций. Стремясь улучшить положение угнетенных масс, либералы-интеллигенты вместе с тем опасались, что российская жизнь с ее политическим угнетением и экономической отсталостью способствует девиантному поведению и беспорядкам среди рабочих и крестьян. Таким образом, либералы считали, что в бедности, алкоголизме и преступности низших классов повинно самодержавие, но вместе с тем испытывали по отношению к массам смесь беспокойства и чувства вины [896] См.: Engelstein L. The Keys to Happiness. Р. 24. .

В конце XIX — начале XX века российские социальные мыслители обратились к идее «защиты общества» — новому принципу карательной политики, который ввели в 1880-е годы Франц фон Лист и другие немецкие судебные реформаторы. В противовес классической теории сдерживания, этот подход предполагал, что наказание должно быть обусловлено не преступлением, а потенциальной опасностью преступника в будущем. Сторонники данного принципа призывали к пожизненному заключению неисправимых рецидивистов с целью защитить общество от преступности [897] Wetzell R. Inventing the Criminal. P. 33–34. . Концепция защиты общества приобрела влияние по всей Европе, включая такие страны, как Франция, где социальные мыслители в целом отвергли теории преступности, основанные на биологическом детерминизме. Российские криминологи и психологи тоже с энтузиазмом обсуждали эти идеи, выступая за продолжительную изоляцию некоторых преступников в целях защиты общества. В России эти идеи возобладали на фоне роста общественных беспорядков в начале века, кульминацией которых стала революция 1905 года [898] Beer D. Renovating Russia: The Human Sciences and the Fate of Liberal Modernity, 1880–1930. Ithaca, 2008. P. 125. О страхах перед растущей волной преступности и беспорядка, исходящих от низших классов, см.: Neuberger J. Hooliganism: Crime, Culture, and Power in St. Petersburg, 1900–1914. Berkeley, 1993. .

Один русский криминолог утверждал, что морально испорченных преступников нужно не сурово наказывать, но просто изолировать, удаляя из повседневной жизни, чтобы защитить общество от их вредного влияния [899] Воротынский В. И. Психофизические особенности преступника-дегенерата // Ученые записки Казанского университета. 1900. № 3. С. 101. Цит. в: Beer D. Renovating Russia. Р. 126. . Другие соглашались и заботливо добавляли, что подобная изоляция необходима для блага самих преступников, поскольку защитит их от пагубного воздействия современного мира [900] Beer D. Renovating Russia. Р. 127. . Криминолог А. А. Жижиленко рекомендовал учредить трудовые колонии, где можно было бы разместить опасных рецидивистов и, если удастся, вернуть их к честной жизни [901] Жижиленко А. А. Меры социальной защиты в отношении опасных преступников // Право. 1910. № 35. С. 2078–2091; № 36. С. 2136–2143; № 37. С. 2167–2177. Цит. в: Beer D. Renovating Russia. Р. 128. . Таким образом, уже до революции принцип социального отсечения, или физической изоляции, тех, кто представлял угрозу обществу, вполне укоренился среди русских психологов и криминальных антропологов. Некоторые из них и в советское время продолжали играть важную роль, формулируя принципы карательной политики. Хотя было бы неверно винить в советском государственном насилии этих либеральных интеллигентов, их предписания по устранению отклонений указывают, что большевики были не единственными, кто желал обновить общество путем насильственного удаления испорченных людей.

Таким образом, к началу XX века идея устранения преступников и их изоляции от общества прочно укоренилась в среде западноевропейских и русских психологов и криминологов. Мало того, этот принцип социального отсечения все в большей степени казался применимым не только к отдельным личностям, но и к целым социальным слоям, представлявшимся угрозой обществу. Способы определения того, какие именно группы являются лишними, зависели от социальной статистики и классификации общества — от технологий, которые сами по себе помогали обосновать идею социального отсечения. Эти принципы и методы каталогизации общества впоследствии повлияли на образ мыслей советских криминологов и стали одной из основ советского отсекающего насилия.

До Первой мировой войны государственные методы отсекающего насилия в самих европейских странах оставались ограниченными, но в колониях европейских стран развернулись в полную мощь. Хотя вмешательство государства в общественную жизнь зародилось не в колониях, методы отсекающего насилия развились и расширились именно там — по мере того как колониальные администраторы разрабатывали новые технологии контроля над обществом [902] К. А. Бейли отмечает, что стремление разбить общество на категории и цивилизовать его зародилось не в колониях, а в самой Европе ( Bayly С. А. Empire and Information: Intelligence Gathering and Social Communication in India, 1780–1870. Cambridge, 1996. Р. 179). См. также: Scott J. Seeing Like a State. Р. 378. . Опыт империализма не только укрепил европейские теории культурного и расового превосходства, но и породил многочисленные проявления отсекающего насилия, в том числе насильственные депортации населения и массовые убийства, предвозвещавшие геноцид [903] О сохранившейся актуальности тезиса Ханны Арендт об «эффекте бумеранга», идее, что расистский образ мыслей и ожесточенность колониализма были ввезены обратно в Европу и внесли вклад в тоталитаризм XX века, см.: King R. H., Stone D. Introduction // Hannah Arendt and the Uses of History / Eds. R. H. King and D. Stone. New York, 2007. .

Концентрационные лагеря были изобретены в колониях. В 1896 году Валериано Вейлер-и-Николау, испанский военный губернатор Кубы, стремясь подавить кубинское восстание, предшествовавшее Испано-американской войне, заключил часть мирного населения под стражу, чтобы помешать партизанам прятаться среди жителей и получать от них помощь. Четырьмя годами позже, в годы Англо-бурской войны, английские генералы лорд Фредерик Слей Робертс и Горацио Герберт Китченер организовали концентрационные лагеря с той же целью [904] Hull I. Absolute Destruction: Military Culture and the Practices of War in Imperial Germany. Ithaca, 2005. Р. 73. См. также: Spies S. B. Methods of Barbarism: Roberts and Kitchener and Civilians in the Boer Republics, January 1900 — May 1902. Cape Town, 1977. . Эти первые случаи использования концлагерей привлекли внимание самых разных военных теоретиков (а в случае Англо-бурской войны — и внимание общественности). В частности, два будущих русских военачальника изучали испанский и английский опыт концлагерей. Полковник Генерального штаба Яков Григорьевич Жилинский, российский военный атташе на Кубе, впоследствии главнокомандующий армиями русского Северо-Западного фронта Первой мировой войны, в высшей степени подробно описал, как выглядело заключение мирных жителей в концлагеря. Василий Иосифович Ромейко-Гурко, которому предстояло стать в 1916 году российским главнокомандующим, подобным же образом изучил британские меры по борьбе с партизанами, а также концлагеря Англо-бурской войны и составил их описание [905] Жилинский Я. Г. Испано-американская война: Отчет командированного по Высочайшему повелению к испанским войскам на остров Куба Генерального штаба полковника Жилинского. СПб., 1899; Ромейко-Гурко В. И. Война Англии с Южно-Африканскими республиками, 1899–1901 гг.: Отчет командированного по Высочайшему повелению к войскам Южно-Африканских республик Генерального штаба полковника В. И. Ромейко-Гурко. СПб., 1901. Цит. в: Holquist Р. To Count, to Extract, and to Exterminate: Population Statistics and Population Politics in Late Imperial and Soviet Russia // A State of Nations: Empire and Nation-Making in the Age of Lenin and Stalin / Eds. R. G. Suny and Т. Martin. New York, 2001. Р. 123. .