Николай Карташов - Ватутин

— Не нравится это их неведение. А может быть, мы сейчас поедем в Генштаб и сами посмотрим карты и донесения с фронтов.

Вот как описывает дальнейшие события, ссылаясь на воспоминания тогдашнего наркома иностранных дел В. М. Молотова, Герой Советского Союза писатель Владимир Карпов: «От Кремля до здания Наркомата обороны по улице Фрунзе ехать всего несколько минут. Когда члены Политбюро вошли в массивные двери, часовой, увидев Сталина и идущих за ним Молотова, Маленкова и Берию, настолько оторопел, что даже не мог спросить пропуска или что-то вымолвить. Члены Политбюро молча прошли мимо часового и поднялись на второй этаж, где был кабинет наркома обороны. В кабинете в это время были Тимошенко, Жуков, Ватутин, генералы и офицеры Генштаба, они стояли около больших столов, на которых расстелены карты с обстановкой на фронтах.

Появление Сталина и других членов Политбюро было настолько неожиданно, что все присутствующие на некоторое время просто онемели. Тимошенко даже побледнел, однако, будучи старым служакой, он быстро пришел в себя и подошел к Сталину с рапортом, как и полагается в таких случаях:

— Товарищ Сталин, руководство Наркомата обороны и Генеральный штаб изучают обстановку на фронтах и вырабатывают очередные решения.

Сталин выслушал доклад, ничего не ответил и медленно пошел вдоль стола с картами. Он остановился у карты Западного фронта. Тем временем на цыпочках, один за другим вышли из кабинета работники Генерального штаба, кроме Тимошенко, Жукова и Ватутина.

Сталин довольно долго стоял у карты Западного фронта и разглядывал ее. Затем повернулся к генералам и, явно сдерживая себя и стараясь быть спокойным, сказал:

— Ну, мы ждем, докладывайте, объясняйте обстановку. Тимошенко хорошо знал Сталина, не только уважал, но и очень боялся его. Он понимал, что у Сталина внутри все клокочет, иначе он не появился бы здесь так внезапно. Не ожидая для себя ничего хорошего, Тимошенко стал сбивчиво докладывать:

— Товарищ Сталин, мы еще не успели обобщить поступившие материалы. Многое не ясно... Есть противоречивые сведения... Я не готов к докладу.

И тут Сталин сорвался:

— Вы просто боитесь сообщить нам правду! Потеряли Белоруссию, а теперь хотите поставить нас перед фактом новых провалов?! Что делается на Украине? Что в Прибалтике? Вы управляете фронтами или Генштаб только регистрирует потери?!

Желая как-то разрядить обстановку и помочь Тимошенко, которого Жуков уважал, начальник Генерального штаба обратился к Сталину:

— Разрешите нам продолжать работу.

Тут вдруг иронически спросил Берия:

— Может, мы мешаем вам?

— Обстановка на фронтах критическая. От нас ждут указаний, — сказал Жуков, стараясь быть спокойным и ни к кому не обращаясь, но затем, взглянув прямо в глаза Берии, с некоторым вызовом спросил: — Может быть, вы сумеете дать эти указания?

— Если партия поручит, дадим, — отрезал Берия.

— Это если поручит! — твердо парировал Жуков. — А пока дело поручено нам.

Повернувшись к Сталину, Жуков, опять-таки стараясь быть спокойным, сказал:

— Простите меня за резкость, товарищ Сталин. Мы разберемся и сами приедем в Кремль...

Все молчали, ожидая, что решит и скажет Сталин. Но и Тимошенко не захотел в трудную минуту оставлять без поддержки своего начальника Генерального штаба и, пытаясь прийти ему на помощь, сказал:

— Товарищ Сталин, мы обязаны в первую очередь думать, как помочь фронтам, а потом уже информировать вас...

Попытка Тимошенко сгладить ситуацию обернулась против него. Сталин опять вспыхнул:

— Во-первых, вы делаете грубую ошибку, что отделяете себя от нас! А во-вторых, о помощи фронтам, об овладении обстановкой нам теперь надо думать всем вместе. — Сталин помолчал и, видимо решив, что всё-таки в такой ситуации лучше действительно дать военным возможность собраться с мыслями, сказал, обращаясь к своим спутникам:

— Пойдемте, товарищи, мы, кажется, действительно появились здесь не вовремя...

Члены Политбюро направились к двери и ушли, никем не сопровождаемые, так же как и появились здесь несколькими минутами раньше».

После того как Сталин и члены Политбюро покинули Наркомат обороны, Тимошенко поручил Жукову связаться с командующим Западным фронтом генералом армии Павловым. Обстановка там складывалась критическая. Как, впрочем, на Северо-Западном и Юго-Западном фронтах. 30 июня Павлов был вызван в Москву, фронт возглавил генерал-лейтенант А. И. Еременко.

В этот же день представителем Ставки на Северо-Западном фронте был назначен Ватутин. Ему ставилась задача разобраться на месте с положением дел и принять неотложные меры по исправлению ситуации.

Как принималось это решение — читаем в книге писателя Ивана Стаднюка «Война»: «Сталин забарабанил пальцами по столу и, не поднимая набухших желтоватых век, продолжил:

— Надо оказать помощь и командованию Северо-Западного фронта: послать туда кого-то из сильных генштабистов.

— Вероятно, речь может пойти о Ватутине? — Молотов пристально посмотрел на Сталина.

— Может быть... Кстати, он сам просился на фронт. — Сталин вскинул на собеседника задумчивый взгляд. — А что?.. Действительно, надо послать генерал-лейтенанта Ватутина... Пусть осмотрится, а потом возглавит штаб Северо-Западного...

— Не командующим? Зазвенел на столе один из телефонов, и Сталин, положив руку на аппарат, ответил Молотову:

— Он превосходный начальник штаба... А потом посмотрим...»

Что правда, то правда, Николай Федорович просился на фронт. Но в то тяжелое время, думается, его, чистого штабиста, нужно было всё-таки держать в Генштабе. Жуков позже дал оценку решению Сталина. В его мемуарах читаем: «Первый заместитель начальника Генштаба генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин на 9-й день войны, когда вопросы управления войсками приобрели исключительное значение, был взят из Генштаба и без особой надобности назначен начальником штаба Северо-Западного фронта. Это была большая утрата для Генштаба, так как Н. Ф. Ватутин хорошо знал войска, был исключительно четкий, оперативно грамотный и трудолюбивый генерал».

Но люди военные приказы не обсуждают. Перед отъездом Николай Федорович впервые с начала войны побывал дома. Он жил с семьей в тихом Большом Ржевском переулке. Слава богу, Татьяна Романовна и дети вернулись из Кисловодска. Правда, ехали оттуда почти неделю. Сборы Николая Федоровича были недолгими. Несколько часов, проведенные с женой и детьми, пролетели незаметно. Привыкшая к частым разлукам, Татьяна Романовна, крепко прижавшись к мужу, на этот раз не сдержала слёз, поскольку провожала своего Колю не на учения, а на войну.

— Не волнуйся, Танюша, — обнимая жену, сказал он. — Всё будет хорошо. Обязательно вернусь, береги себя и детей...