Николай Карташов - Ватутин

На Москву опустились серые сумерки, улицы были пустынны и уже не освещались, когда Ватутин с группой офицеров и генералов Генштаба выехал в сторону Пскова. Колонна состояла из нескольких легковых машин. Николай Федорович ехал вместе с корпусным комиссаром Владимиром Николаевичем Богаткиным, который должен был занять должность члена Военного совета фронта. До этого Богаткин редактировал газету «Красная звезда», а чуть раньше являлся членом Военного совета Московского военного округа. Ехали быстро, практически без остановок. Вся ночь прошла в разговорах.

Но чем ближе подъезжали к Пскову, тем явственнее чувствовалась близость фронта. Все чаще и чаще навстречу попадались толпы беженцев. Вся эта большая река, состоящая из женщин, детей, подростков, стариков, повозок, тачек, домашней живности, текла и текла из приграничных районов страны... На дорогах то и дело возникали пробки, особенно у мостов. По словам беженцев, немцы вот-вот будут в Пскове, а Новгород якобы полностью разрушен вражеской авиацией. Но точно никто не мог сказать, так ли это на самом деле. Слухи были один тревожнее другого. Среди этого нескончаемого потока гражданского населения, двигавшегося на восток, встречались и группы военнослужащих. Несколько таких групп Николай Федорович вместе с Богаткиным развернул назад, направив их обратно к Пскову, где они должны были примкнуть к частям фронта.

Штаб Северо-Западного фронта находился в лесу южнее Пскова. Первое, что бросилось Ватутину в глаза, это последствия недавней бомбежки. Повсюду зияли глубокие воронки, валялись разбросанные в разные стороны ящики с документами, рваные куски палаток. Тут же лежали вырванные с корнем деревья, на которых болтались обрывки телефонных проводов. Кое-где продолжал гореть лес, источая горький дым. В разных местах застыли исковерканные машины. Суетились санитары, оказывая помощь раненым. С лиц солдат и офицеров ещё не сошли испуг и напряжение. Вид у начальника штаба генерал-лейтенанта П. С. Клёнова был усталым и подавленным.

На вопросы Ватутина, где находится командующий фронтом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, каково положение армий, корпусов, их дислокация, начальник штаба не дал вразумительного ответа. Не владел обстановкой и член Военного совета фронта корпусной комиссар П. А. Диброва. Пообщавшись с военачальниками, Ватутин сразу почувствовал, что в составе командования фронта сложилась не совсем здоровая обстановка. Член Военного совета корпусной комиссар Диброва доложил, что начальник штаба генерал Клёнов постоянно болеет, работа штаба развалена. О командующем фронтом Кузнецове он сказал, что тот всё время создаёт нервозно-напряженную атмосферу. Клёнов, в свою очередь, обвинил члена Военного совета во вмешательстве в работу штаба. Было ясно, что штаб фактически потерял управление подчиненными войсками, сложившиеся отношения между военачальниками не только не способствовали решению задач, а наоборот вредили.

Это подтверждает в своих воспоминаниях генерал-лейтенант А. В. Сухомлин, прибывший в составе ватутинской группы на Северо-Западный фронт. Сухомлин, в то время генерал-майор, пишет: «Северо-Западный фронт, ведя упорные бои с противником на линии: Тапа, Тарту, Резекне, отходил к северо-востоку и востоку. После ознакомления с обстановкой, которая была чрезвычайно сложной, у группы сложилось мнение, что командование фронта не справлялось с управлением войсками и не представляло истинной картины о положении своих соединений и частей. Необходимы были срочные меры по восстановлению функций эффективного управления войсками и организации боевых действий».

Ещё 26 июня Ватутин стал свидетелем жесткого разговора по «Бодо» Жукова с командующим фронтом генерал-полковником Ф. И. Кузнецовым. Тогда начальник Генштаба прямо сказал комфронта о том, что он как командующий очень плохо справляется с руководством войсками фронта, не знает, где соединения фронта и что они делают... «Имейте в виду, — требовательно говорил Жуков, — передовые моточасти немцев далеко оторвались от своей пехоты. Поэтому вам подвертывается удобный случай уничтожать их с тыла ночными действиями. Дайте задачу частям на широкие ночные действия...»

Однако по прошествии четырёх суток, как на месте выяснил Ватутин, изменений в лучшую сторону не произошло. Под мощным натиском немцев войска фронта стихийно продолжали отступать, неся огромные потери.

— Я вынужден доложить о сложившейся ситуации в Ставку, — сказал Ватутин. — Не исключаю, что произойдёт смена командования фронта.

Так оно и случилось. По решению Сталина командующим фронтом был назначен командующий 8-й армией генерал-майор П. П. Собенников, членом Военного совета — корпусной комиссар В. Н. Богаткин. Штаб фронта было приказано возглавить непосредственно Ватутину. Телеграмма из Ставки заканчивалась словами: «...До прибытия Собенникова фронтом командовать Ватутину».

Хотя изначально, как пишут некоторые историки, на должность командующего фронтом рассматривался и Ватутин, но Сталин отклонил его кандидатуру.

Забегая вперёд, скажем, что спустя три недели, когда на южном фланге центрального участка советско-германского фронта был создан Центральный фронт, фамилия Ватутина вновь всплыла на совещании у Сталина. Жуков предложил Сталину поставить во главе нового фронта опытного и энергичного командующего. Конкретно он назвал Ватутина. Возможно, Николай Федорович и занял бы эту должность, если бы не произошёл конфликт между Сталиным и Жуковым. Во время обсуждения положения на Юго-Западном направлении, а обстановка там была крайне сложной, Жуков предложил целиком отвести Юго-Западный фронт за Днепр.

— Киев придётся оставить, — сказал Жуков. — На Западном направлении нужно немедля организовать контрудар с целью ликвидации Ельнинского выступа. Этот плацдарм противник может использовать для удара на Москву.

Услышав эти слова, Сталин буквально взорвался.

— Какие ещё там контрудары, что за чепуха? — гневно спросил он. — Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?

Человек крепкого закала, Жуков тоже не смог сдержать эмоции. За словом в карман не полез, ответил не менее резко:

— Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему делать здесь нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт...

Строптивость Георгия Константиновича стоила ему должности начальника Генштаба. В тот же день он убыл принимать под своё начало малозначимый Резервный фронт.

О Ватутине в пылу конфликта больше никто не вспомнил. Но, по всей видимости, и на сей раз Сталин не собирался назначать его командующим. Причина состояла в том, что в первые дни войны вождь был крайне недоволен работой руководства Наркомата обороны и Генштаба. Он неоднократно обрушивал свой гнев на Тимошенко и Жукова. Часто перепадало и Ватутину. В страшной катастрофе, случившейся с Красной армией, были виноваты все, кроме, естественно, Сталина. И хотя Ватутин в опалу не попал, но какую-то часть сталинского доверия он всё же утратил. Только этим можно объяснить тот факт, что его не назначили командующим. Есть ещё одна причина и, пожалуй, главная, по которой Николаю Федоровичу не доверили фронт: за его плечами не было школы командования соединениями и объединениями, а также большого боевого опыта.