Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

Теперь Димитров вынужден заявить, что прежняя тактика единого фронта, временно замедлившая наступление на капитал и империалистическую реакцию, полностью приложима и сейчас в Китае, а также в колониальных и зависимых странах, ведущих борьбу за национальное освобождение. Однако она не может быть пригодна для других стран, поскольку социал-демократы и другие бывшие партнёры коммунистов перешли на позиции поддержки империалистической войны. Яростно обличая прежних союзников по антифашистской борьбе, Димитров вернул в пропагандистский обиход им же осуждённую ранее идею строительства единого пролетарского фронта «снизу», в ходе решительной борьбы против «предательства лидеров социал-демократических партий» {225} .

Так оформилась «новая» политическая линия Коминтерна. Коммунистические партии Европы прекратили антифашистские национальные акции, из их политической лексики исчезли такие определения, как «фашистские государства», «германский фашизм», «фашистские агрессоры». Сборник статей и речей Димитрова «В борьбе за единый фронт, против фашизма и войны», вышедший вторым изданием летом 1939 года, сразу же превратился в памятник минувшему периоду политической борьбы. На смену «ленинской концепции об СССР как инструменте мировой революции» пришла «сталинская концепция Коминтерна как инструмента советской внешней политики», по выражению одного американского аналитика {226} .

В свете новой ориентации Исполком Коминтерна оценил и поддержал ввод советских войск в Западную Украину и Западную Белоруссию, Эстонию, Латвию и Литву. Всякий раз компартиям рассылались указания о проведении «разъяснительной работы», «пропаганде миролюбивой внешней политики СССР» и т. п. Коминтерн поддержал также военные действия СССР против Финляндии, начатые 30 ноября 1939 года. В течение трёх дней было сформировано так называемое правительство Финляндии в Териоках во главе с Отто Куусиненом и установлены дипломатические отношения с ним, заключён и опубликован договор о взаимопомощи и дружбе между СССР и провозглашённой, но в действительности не существующей «Финляндской демократической республикой».

Компартиям был предписан единый образ действий, хотя война поставила их в разные условия. Попытки французских и английских коммунистов избрать тактику, исходящую из интересов своих народов и предполагающую борьбу против фашистских агрессоров, не получили поддержки в Москве. Так, в директивном письме ИККИ, направленном в ЦК Французской компартии, утверждалось: «После запрещения партии стало более ясным, что необходимо самым решительным образом порвать с политикой священного единения и разоблачать двуличие французской буржуазии о якобы антифашистской войне. Позиция национальной защиты не является правильной для французских коммунистов в этой войне».

Столь же иллюзорной, оторванной от реальности оказалась политическая платформа Компартии Германии, утверждённая Секретариатом ИККИ. В ней говорилось, что партия не поддерживает агрессивные действия германского империализма, но вместе с тем должна бороться против английского и французского империализма и за «уничтожение врагов германского народа, которые хотят в Германии сорвать советско-германский пакт дружбы».

Лишь весной 1940 года, когда произошло широкомасштабное вторжение Германии в Бельгию, Нидерланды, Люксембург и Францию, стали возрождаться к жизни пребывавшие под спудом здравые идеи. Морис Торез и его соратники, находившиеся в Москве, подготовили политическую декларацию ФКП. В ней говорилось, что французские коммунисты «выступают сторонниками самой решительной защиты против иноземного нашествия и обращаются к армии, рабочим, крестьянам, к народным массам с призывом напрячь все силы, чтобы отразить внешнее нашествие и обеспечить независимость и целостность страны». Декларация запоздала: она была утверждена 19 июня, когда немцы уже вошли в Париж, а маршал Петен готовил соглашение с Гитлером о полной капитуляции Франции.

«От Димитрова теперь требовалось согласиться с политикой, которая по существу подрывала то представление о народном фронте, с которым непосредственно ассоциировалось его имя, — пишет историк Мариэтта Станкова. — Спустя четыре года после вдохновляющего провозглашения политики народного фронта Сталин начал отказываться от неё как от временной меры, которая в новых условиях уже не обслуживала советские интересы. Если Седьмой конгресс Коминтерна был апогеем международной политической карьеры Димитрова, то крушение главного лозунга конгресса стало знаком её начинающегося заката» {227} . Хотя в биографии нашего героя ещё будут яркие страницы, нельзя не согласиться с тем, что в начальный период Второй мировой войны его деятельность не была отмечена новыми идеями или значительными событиями — как будто послушный функционер механически выполнял установленные обязанности.

В штате ИККИ состояло почти 600 человек. Структура аппарата устоялась, стабильно работали Секретариат ИККИ (в его состав были введены дополнительно Хосе Диас и Долорес Ибаррури), бюро Секретариата, отделы кадров, пропаганды, прессы и агитации, служба связи, редакция журнала «Коммунистический Интернационал», политическая референтура, архив, библиотека, Управление делами. Значительно выросли архивный и книжный фонды. В здании на Моховой стало тесно. Димитров не раз обращался в ЦК ВКП(б) с просьбами предоставить ИККИ более подходящее помещение, и в 1938 году это удалось осуществить.

На северной окраине Москвы, по соседству с Всесоюзной сельскохозяйственной выставкой (ВСХВ), строилось здание для Международной школы профсоюзного движения. Когда необходимость в профсоюзной школе отпала, сюда запланировали перевести Ленинскую школу, но и это учебное заведение было закрыто. Тогда Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение передать здание с окружающей его обширной территорией Исполкому Коминтерна. В феврале 1938 года ИККИ переехал на новое место, но полностью комплекс зданий был введён в эксплуатацию 1 мая 1940 года [81]. Кабинеты Георгия Димитрова и сотрудников его секретариата разместились на пятом этаже нового корпуса.

Территориальная удалённость ИККИ от Кремля и центральных партийных и государственных структур компенсировалась хорошими условиями для работы. Да и добраться из недавно образованного Ростокинского района в нужное место Москвы не составляло проблемы. Улицы ещё не были загружены автомобилями, общественный транспорт работал чётко. У входа на ВСХВ находились конечные станции трамваев, автобусов, одноэтажных и двухэтажных троллейбусов, маршрутных такси.

Получив в распоряжение большую территорию, Исполком Коминтерна стал быстро её обустраивать. Был выкопан пруд, посажена липовая аллея, построены общежитие, столовая, гараж для тридцати легковых автомобилей, девяти автобусов и семи грузовиков. Хотя забот у Димитрова прибавилось, он с удовольствием проводил производственные совещания, писал руководителям Моссовета и государственных организаций ходатайства о жилье и домах отдыха для сотрудников, о выделении земли для подсобного хозяйства, о предоставлении фондов на стройматериалы, оборудование и горючее. Словом, ИККИ превратился в солидное ведомство с прочной материальной базой, способной обеспечить бесперебойную деятельность вплоть до победы социализма в международном масштабе.