Владислав Аксенов - Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции, 1914–1918

Вслед за убийством Николая газеты сообщали, что его жена и дети живы и находятся «в надежном месте» [2775] Газета-копейка. 1918. 20 июля. . Известия об убийстве всей царской семьи стали распространяться в Петрограде лишь в октябре 1918 г.: «Еще слух, что расстреляли и эту безумицу несчастную — Александру Федоровну с ее мальчиком. Да и дочерей. Держат это, однако, в тайне» [2776] Гиппиус З. Н. Собрание сочинений. Т. 9. Дневники: 1919–1941. Из публицистики 1907–1917 гг. Воспоминания современников. С. 447. . Их гибель казалась логичным следствием «конца истории».

Вместе с тем реакционно-консервативные круги пытались использовать казнь императора в целях политической пропаганды. Уже 23 июля «Киевская мысль» негодовала: «Как и следовало ожидать, труп царя подхвачен уже ловкими спекулянтами, которые треплют его теперь на своих монархических и реставрационных вакханалиях. Пошли политические молебны, пока еще робкие манифестации, пошла агитация. Темную массу одурманивают церковными проповедями, и для торжества идеи самодержавия о последнем самодержце полилась самая безудержная ложь. Большевики сделали все для того, чтобы такого рода проповедь пала на благоприятную почву. Растоптав революцию и осквернив ее идеи и идеалы, запятнав ее братской кровью и неслыханными преступлениями, они создали обстановку, в которой даже мрачное царское прошлое стало постепенно вырисовываться в тусклом обывательском воображении окрашенным в радужные краски потерянного рая» [2777] Киевская мысль. 1918. 23 июля. . Развивалась также эсхатологическая тематика. Целенаправленно распространялись слухи о каббалистическом характере казни, что якобы у убитых были отрезаны головы и доставлены в Москву, что в подвале Ипатьевского дома были обнаружены тайные письмена и пр. Ксенофоб-конспиролог С. Н. Нилус в послесловии к последнему изданию книги «Близ есть, при дверех», включавшей «Протоколы Сионских мудрецов», интерпретировал падение трех императоров — российского, германского и австрийского — с точки зрения катехонической концепции (три императора являлись представителями «державного начала», олицетворявшего власть «удерживающего» мир от прихода антихриста). Тем самым убийство Николая преподносилось в свете «жидомасонского заговора» с целью впустить Антихриста в мир. Однако подобные настроения были характерны для незначительной части реакционной общественности, по-видимому, в первую очередь тех, кто подвергся психической травме.

В дальнейшем определенные эмигрантские круги продолжали тему большевиков как всадников Апокалипсиса. Философ И. А. Ильин характеризовал психологическую атмосферу послеоктябрьской России как «неутолимую ненависть, как воинствующую пошлость, как беззастенчивую ложь, как абсолютное бесстыдство и абсолютное властолюбие», писал о формировании советского «сатанического человека», который «стал земным инструментом дьявольской воли» к разрушению и «человекомучительству» [2778] Ильин И. А. О грядущей России // Ильин И. А. Избранные статьи / Ред. Н. П. Полторацкий. Нью-Йорк, 1991. .

Предпринимались попытки осмысления эпохи в эсхатологическом ключе и представителями художественной интеллигенции. Некогда популярный поэт-сатирик В. П. Мятлев написал в 1921 г. стихотворение «Красная Дева», в котором представил Гражданскую войну божьей карой России за предательство царя. В нем Богоматерь в красных одеждах с плачущим младенцем на руках ходила по стране и рубила секирой россиян:

Нельзя не заметить, что помимо эсхатологического содержания образ красной Богоматери развивал в российской семиосфере образы малявинских красных баб, ставших предвестницами революции как безумного красного смеха, описанного Л. Андреевым. Трансформация Богоматери в безумную красную бабу, напоминавшую старуху-смерть с косой, стала аллегорией крушения революционных ожиданий, в связи с чем некоторые поэты и художники начинали испытывать ностальгические чувства, приводившие к реабилитации Николая «Кровавого». Фольклорный мотив о Николае II как царе-избавителе, который чудом спасся от большевиков, повторялся в 1918–1927 гг. [2780] Архипова А. Последний «царь-избавитель». Советская мифология и фольклор 20–30 годов XX века // Русский политический фольклор. Исследования и публикации / Сост. А. Панченко. М., 2013. С. 26. В апокалиптических слухах 1920–1930‐х гг. в качестве царя-избавителя встречался и Михаил Александрович: «Скоро будет конец, последний год доживает советская власть, скоро придет война, приедет на белом коне царь Михаил» [2781] Цит. по: Архипова А. Последний «царь-избавитель»… С. 26. . Тем не менее в массовом сознании простого народа сакрализации казненного царя, которого совсем недавно самого считали Иродом-Антихристом, не произошло.

Период Гражданской войны, оставивший глубокий след в психической сфере, стал для многих современников «концом истории» в календарном, историческом и эсхатологическом значениях. Показательно, что начало Первой мировой войны, вызвавшее всплеск эсхатологических слухов в простом народе, не привело интеллигенцию в своей массе к явным интерпретациям событий в контексте Апокалипсиса, хотя представление о мировой войне как решающей битве добра и зла активно пропагандировалось прессой. В годы революции и Гражданской войны, наоборот, происходит сближение «низкой», народной, и «высокой», интеллигентской, картин социально-политической истории, что объясняется, с одной стороны, ломкой дореволюционной социальной стратификации общества вследствие известных мероприятий советской власти, а с другой — глубокой психологической травмой, унифицировавшей массовые настроения и общественную психологию эпохи. Вместе с тем эсхатологические представления крестьян и интеллигенции имели определенные различия: в то время как апокалиптика первых нередко характеризовалась амбивалентностью (достаточно вспомнить позитивные слухи, что Антихрист даст крестьянам землю), у вторых она имела выраженную политическую направленность.