Сабин Дюллен - Уплотнение границ

Что означало передвижение границы в 1939–1940 годах? Реванш за Брест-Литовск и возвращение к империи? Реванш за Рижский договор и территориальный триумф тоталитарного антикапиталистического государства, развивавшего национальные проекты в условиях войны? Как распутать то, что советские руководители намеренно запутывали?

В сентябре 1940 года в магазины поступило новое издание карманного атласа СССР, которое отразило увеличение территории Украинской и Белорусской ССР, присоединение Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины. Не хватало только гербов новых республик.

Сталин любил карты и осознавал их педагогический эффект [814] О значимости карты как источника патриотической гордости в СССР, см.: Volkogonov D. Staline. Triomphe et tragedie. Paris: Flammarion (coll. «Le XXe siecle russe et soviétique»), 1991. Р. 140–141; Орлова Г. Советская картография в сталинскую эпоху: детская версия // Неприкосновенный запас. 2008. № 2 (58). . Он сам был любителем географии и стратегии и много работал с атласами и настенными картами, которые в 1930-е годы выпускало Главное управление геодезии и картографии при СНК и Военно-топографическое управление Генштаба РККА [815] В фонде Сталина хранится 188 карт и атласов (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 504–692). . В его личном фонде сохранилось мало карт, датированных периодом до 1914 года: две германские карты Европы 1904 года и одна карта Генштаба 1888 года [816] Там же. Ф. 558. Оп. 11. Д. 519, 520, 553. . В основном там находятся современные карты СССР и европейских стран. На многих из них сохранились пометки, сделанные его рукой. 2 октября 1939 года, во время решающего визита в Кремль, Мунтерс с восхищением и беспокойством наблюдал, как Сталин твердой рукой чертит на настенной карте траектории предполагаемого движения советских подлодок и самолетов вдоль балтийского побережья [817] Запись беседы со Сталиным и Молотовым, 2 окт. 1939 г. // Полпреды сообщают. С. 77. . Речи Сталина пестрят упоминаниями расстояний, так беспокоивших военных: Ленинград находился всего лишь в 32 км от финской границы, Одесса – в 40 км от румынской, севастопольская база – в 300 милях от проливов, тогда как ближайшая британская база была расположена в 850 милях от них.

Сталин интересовался также военной историей. В годы подготовки к войне и во время конфликта он охотно ссылался на эпизоды русской истории и вписывал свои действия в периоды большой временной длительности, что заставило его подвергнуть критике антицаристскую парадигму исторической школы Покровского [818] Использование российской истории в советской пропаганде стало предметом ряда исследований, в том числе: Platt K. M., Brandenberger D. Epic Revisionism: Russian History and Literature as Stalinist Propaganda. Madison: University of Wisconsin Press, 2006; Ree E. van. The Political Thought of Joseph Stalin. . Исправляя статью Бухарина в «Известиях» в январе 1936 года, он подчеркнул прогрессивные аспекты истории государственного и территориального строительства России [819] Ree E. van. The Political Thought of Joseph Stalin. P. 142. .

Главным образцом для него служил Петр Великий, царь-завоеватель и объединитель земель. Ссылка на завоевания Петра I была для него удобным инструментом для легитимации его собственных территориальных аннексий. Этот исторический прецедент позволял Сталину возвеличивать свои успехи и релятивизировать неудачи. Так, извлекая уроки из финской войны во время совещания военачальников, он напомнил, что «война в Финляндии очень трудная», что «Петр I воевал двадцать один год, чтобы отбить у Швеции всю Финляндию» и что «Петр не получил тогда полуострова Ханко, но он воевал двадцать один год» [820] 7-е заседание, 17 апр. 1940 г. (Stalin and the Soviet-Finnish War. Р. 266). .

Другой частой точкой отсчета, на этот раз, негативной, служила для него Крымская война, которую он сравнивал с французско-британской интервенцией времен Гражданской войны. Эта двойная отсылка адресовалась прежде всего Германии: Молотов часто упоминал об этих событиях во время переговоров в Берлине, когда обсуждал место СССР в Юго-Восточной Европе – в Бессарабии, на Дунае, на Балканах и в Причерноморье [821] О содержании переговоров см.: Gorodetsky G. Le grand jeu de dupes. Р. 121; Горлов С. А. Переписка В. М. Молотова с И. В. Сталиным. Ноябрь 1940 г. // Военно-исторический журнал. 1992. № 9. С. 18–23. . В данном случае подразумевалось, что Великобритания является традиционным врагом, осадившим Севастополь в 1854–1855 годах, вторгшимся в Крым и Одессу в 1918 году и только что разработавшим план бомбардировок нефтяных скважин Баку и Батума с целью помешать поставкам топлива в Германию. Во время ноябрьских советско-германских переговоров этот пример был использован, чтобы напомнить об общих интересах и снять напряженность, нараставшую между двумя державами.

Ссылки на российскую историю часто были связаны у Сталина с политической географией. На первый план он выдвигал географические особенности, влиявшие на безопасность территории [822] См. подход, предлагаемый в: Rieber A. J. Civil Wars in the Soviet Union. . Вопрос контроля черноморских проливов и Аландских островов на выходе из Финского залива представлялся ему лейтмотивом истории российской дипломатии.

Как показал Роберт Таккер, в 1930-е годы шло превращение партийного лидера в государственного деятеля [823] Tucker R. C. Stalin in Power: The Revolution From Above, 1928–1941. New York: Norton, 1992. . Он выискивал в истории страны эпизоды, которые придавали цену его собственным усилиям по строительству одновременно централизованного и многонационального государства. При этом, однако, Сталин не занимался реставрацией. Он изобретал свою традицию. «Нас ждали двадцать лет», – говорили политически подкованные солдаты 23-го артиллерийского корпуса, пересекая польскую границу 17 сентября 1939 года [824] Мельтюхов М. И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918–1939 гг. М., 2001. С. 293. . «Прошло двадцать лет, – заявил Сталин Мунтерсу 2 октября 1939 года. И добавил: – То, что было решено в 1920 году, не может оставаться на вечные времена» [825] Записанный Мунтерсом разговор со Сталиным, 2 окт. 1939 г. // Полпреды сообщают. С. 75. .

Почему следовало пересмотреть решения 1920 года? Перемещение границы стало прежде всего тройным реваншем. Кроме того, национальные проекты, вынашиваемые большевиками со времен Ленина, способствовали закреплению этнографических репрезентаций территорий, которые продвигали с конца XIX века активисты различных национальных движений: украинского, литовского, а позднее – белорусского, молдавского, карельского. В какой степени завоевания 1939–1940 годов означали трансформацию этих требований в территориальную реальность?

В заявлениях 1939–1940 годов, как и в первых решениях, принятых после аннексий, ясно звучат мотивы наказания и реванша.