Стетсон Кеннеди - Я был в Ку-клукс-клане

— Что вы имеете в виду? — спросил Дюк.

— Эти тараканы не любят света. Сорви с них маску, направь на них луч прожектора, и они уползут обратно в свои щели и не вылезут оттуда… Что если вы разрешите мне пригласить репортеров? Покажите им этот бич и скажите, что вы только что допрашивали главного заплечных дел мастера Клана с двумя его дружками и что только выжидаете благоприятного случая, чтобы арестовать их всех.

Дюк подумал.

— О'кэй, зовите их, — мрачно сказал он.

На следующий день обе газеты — «Атланта джорнэл» и «Атланта конститьюшн» — поместили на первой странице статьи с фотографией Дюка, потрясающего воловьим бичом. «Символ фашизма в Америке», — цитировали они название, данное ему Дюком. Наведя справки в информационных агентствах, я узнал, что как сообщение, так и фотография пошли не только по проводам южных штатов, но и по национальным проводам. Я был уверен, что этот удар окажется чувствительным для всей «Невидимой Империи».

Реакция последовала сразу же: ночью кто-то пробрался в гараж, где стояли шесть грузовых машин Картера, облил их бензином и поджег. На следующее утро от здания фирмы Картера «Картер трэкинг компани» остался лишь дымящийся и искареженный огнем стальной остов. По отношению к Ку-клукс-клану были применены клановские же методы, то есть то, чего я никак не ожидал. Несомненно, это одна из жертв Картера — либо тот, кто подвергся избиению бичом, либо тот, у кого взорвали или сожгли дом, — узнав из газет, кто именно был ее преследователем, решила прибегнуть к борьбе с огнем при помощи огня. Учитывая, что пути к законному правосудию были закрыты, такой оборот событий не являлся слишком неожиданным.

Но это было только начало. Ободренные вестью о выступлении Дюка против Клана, толпы жертв «клавалеров», которые раньше боялись рта раскрыть, начали паломничество к Дюку. Они рассказывали об избиениях, пытках и поджогах.

Белый священник-евангелист показал шрамы на спине, оставшиеся у него после избиения, которому восемь месяцев назад его подвергли «клавалеры». По моему предложению Дюк снова призвал газетных фотографов, и об этом преступлении Клана также стало известно всей стране. Затем прибыли Лемон и Мэри Гейтс — чета пожилых негров, которые приехали в Атланту из Южной Джорджии в своей запряженной мулом тележке, чтобы рассказать, как «клавалеры» избили их за то, что они призывали своих соседей негров принимать участие в голосовании. Приходило множество других, и все они заканчивали свои рассказы одним и тем же: «клавалеры» предупреждали свои жертвы, что если они проговорятся, Клан обрушится на них снова и «заткнет им глотку навсегда».

Мы передали в газеты все эти сообщения. Первый же луч нашего прожектора вскрыл царство самого гнусного террора, — какое когда-либо существовало на земле. Судя по разговорам, на улицах и по письмам, которые посыпались в редакции газет, реакция общественного мнения — даже тех людей, которые в какой-то степени были расположены к Клану, — была весьма сильной. Почти все соглашались с тем, что Клан «зашел слишком далеко».

Вот тогда-то Картер и послал свой «Чрезвычайный Вызов» в отчаянной надежде «поймать предателя» [10] См. главу первую настоящей книги. — Прим. ред. .

— Пока предатель находится среди нас, — говорил Картер, — наши руки связаны. Поймайте его, и я обещаю вам, что мы озарим небеса огненными крестами! Каждую ночь у нас будут дела!

Однако разоблачение сделало свое дело. На следующем собрании главного отделения Клана «Дракон», как разъяренный бык, накинулся на «клавалеров».

— Картер, я лишаю тебя звания Ночного Ястреба и перевожу в Вампиры. Ты и твой Клуб клавалеров заварили такую кашу, что все будущее Клана под угрозой. Ты должен был оберегать Клан, а сейчас весь мир знает буквально все, что можно знать о нашем Военном Департаменте. Если кто-нибудь опубликует Клоран, мы погибли!

— Дюк не от меня получил Клоран, — угрюмо возразил Картер.

— Молчи, клансмен! Еще одно слово, и я прикажу изгнать тебя из Клана!

Картер лопнул, как мыльный пузырь. «Дракон» довершил то, что начали мы с Дюком. Бывший Ночной Ястреб был теперь конченный человек.

— Вы только посмотрите на нашу клонференцию, — жаловался «Дракон». — Не больше двух десятков человек, нашедших в себе мужество прийти, а все из-за того, что Дюк расписал о нас в газетах!.. Я буду аккуратно регистрировать посещаемость, и тех, кто не оставит Клан в минуту опасности, мы вознаградим по заслугам. В Кложе номер один больше сотни полицейских, но никто из них не пришел сегодня. Один бог знает, когда наши братья, являющиеся государственными служащими, смогут снова переступить порог кложи…

Это событие не только сократило посещаемость клож, но и сорвало нашу столь хорошо организованную кампанию за увеличение числа членов Клана. За неделю до того, как Дюк начал свою работу, мы получили сто шестьдесят семь новых заявлений и шестьдесят четыре заявления о восстановлении в членстве, а за прошлую неделю не поступило ни единого! Все обращавшиеся к нам ранее с просьбой о приеме в Клан либо звонили, либо писали, прося аннулировать их заявления. И это не только у нас в Атланте. Со всех концов Невидимой Империи поступают письма клансменов, в которых они заявляют о своем выходе из Клана! Предстоят годы бездействия. Нам необходимо выждать, пока эта каша остынет до такого градуса, когда мы сможем снова двинуться вперед…

Обернувшись к «Великому клиграппу», «Дракон» приказал:

— Рэндалл, немедленно подготовь мне на подпись эдикт для отправки каждому Великому Циклопу Империи. Первое. Настоящим всякая деятельность Клубов клавалеров прекращается впредь до моего личного уведомления. Никаких мероприятий прямого действия не предпринимать, если нет на то моего заранее полученного письменного разрешения. Второе. Все клановские балахоны немедленно изъять из рук отдельных членов Клана. Отныне они должны храниться под замком в помещениях клож. Третье. Ведомство Великого Дракона настоящим объявляет о вознаграждении в размере одной тысячи долларов за поимку предателя — живого или мертвого — и доставку его в Атланту. Это все. Можете быть свободны!

Выходя, я встретился в вестибюле со Слимом.

— Мне кажется, дело принимает скверный оборот, — прошептал он, — Я сейчас пойду прямо домой и сожгу свой балахон, да и карточку тоже!

— Я сделаю то же самое, — ответил я.

Однажды в жаркий августовский день я проходил по одной из улиц Атланты. Я направлялся к Дюку с докладом об очередном собрании Клана. Завернув за угол, я вдруг увидел перед собой «звезды и полосы» — огромный боевой флаг конфедератов, свисавший из окна второго этажа ветхого служебного здания.