Питер Кенез - Полная история Белого движения

Военный план отличался простотой. 6 ноября, в день открытия Рады, Покровский соберет надежных солдат в Екатеринодаре. Врангель прибудет и своей речью к Раде поддержит проект конституционной реформы, уже представленный на рассмотрение проармейским депутатом. Если Рада уступит этому давлению, проблема будет с легкостью решена, но если Рада воспротивится, тогда Врангель обратится к своим войскам и «объяснит им ситуацию».

Первой задачей было создать план конституционной реформы для представления в Раду. 22 октября Деникин дал К. Н. Соколову поручение разработать подобный план, проконсультировавшись с Врангелем. Соколов, непреклонный централист и человек с опытом написания законодательных актов в сжатые сроки, был очевидным выбором для этой работы.

Проект Соколова — Врангеля включал следующие пункты: 1) Законодательная рада должна быть упразднена, а ее функции — распределены между краевой радой и атаманом; 2) когда краевая рада совещается, она обладает верховной властью. Только атаман имеет право созывать раду, но он должен это делать как минимум один раз в год; 3) атаман несет ответственность перед Радой, но правительство несет ответственность только перед атаманом; 4) независимой армии быть не должно. Однако Добровольческая армия заплатит за все взятое на Кубани; Кубань получит долю трофеев, взятых Кавказской армией; правительство Кубани может призывать иногородних на службу в казацкие части; а кубанские казаки будут обязаны служить в армии, за исключением Кавказской, только с разрешения войска. Деникин внес два изменения. Он не принял рекомендацию, чтобы Кубань получила долю трофеев, потому что это бы поощряло мародерство. Он также отверг идею службы иногородних в казацких частях, потому что он лучше, чем Врангель, понимал озлобленность, разделявшую эти две группы людей.

Когда 6 ноября Рада открылась, ее состав и первые действия превзошли худшие опасения Деникина и Врангеля. Было избрано большее число федералистов, чем когда-либо ранее; кроме того, многие линейцы, осознав свою беспомощность, решили отсутствовать. Рада избрала председателем И. Макаренко, а не кандидата из линейцев Сушкова, и решила посвятить все заседание памяти Рябовола, что предсказуемо послужило поводом для ряда антидобровольческих речей. Еще больше усилили враждебность к армии доклады Сахим-Гирея о Юго-Восточном союзе и Иваниса, министра торговли, о «блокаде» Кубани.

В этот раз Врангель повел себя нерешительно. В письме к Лукомскому он сообщал, что был не уверен в надежности своих войск. Его силы содержали большой процент новобранцев, и он не знал отношения этих людей, которые только недавно присоединились к армии. Он надеялся избежать военного противостояния, учитывая возможность губительных последствий не только на Кубани, но и в других казачьих районах.

В этой напряженной ситуации выявилось новое обстоятельство, которое и воспламенило ситуацию. А. И. Ка лабухов, член делегации Рады в Париже, вернулся, чтобы сделать доклад. Как раз в этот момент стало широко известно (раньше об этом ходили лишь слухи), что Быч, Намитоков, Савицкий и Калабухов в июле заключили договор о дружбе с меджлисом, правительством чеченцев и ингушей, которые уже не один месяц сражались с Добровольческой армией.

Очевидно, что представители Рады не имели права заключать никаких договоров от имени своего правительства. Тот факт, что делегаты решили сохранить договор в секрете, доказывает: они это понимали. Конечно, секретный договор о дружбе был бессмысленным и не имел практической значимости. Делегаты Кубани повели себя безответственно и импульсивно, желая выразить неприязнь к Добровольческой армии. Грузины воспользовались этой ситуацией. Они поддерживали чеченцев и ингушей в борьбе с Добровольческой армией и узнали о договоре от представителей меджлиса. В октябре 1919 года грузины решили опубликовать его, предположительно чтобы поднять престиж своих протеже и еще больше испортить отношения казаков с Добровольческой армией. Российская пресса подхватила эту новость из грузинских газет, и грузины добились большего успеха, чем рассчитывали.

Для Деникина это стало последней каплей. Он отправил Филимонову телеграмму, требуя объяснений. Атаман ничего не знал об этом и посоветовался с Сахим-Гиреем, председателем Законодательной рады. Сахим-Гирей не отрицал договора, но пустился в безыскусные объяснения. Он заявил, что соглашение было заключено против большевиков, на случай если Добровольческая армия потерпит поражение и Кубани придется в одиночку противостоять Красной армии. Было сложно принять такое объяснение всерьез, поскольку независимая Кубань вряд ли могла пережить поражение Добровольческой армии. Получив от Филимонова такое объяснение, Деникин решил принять немедленные и энергичные меры. 7 ноября он отдал приказ об аресте и отдании под трибунал подписавших договор за государственную измену.

Импульсивный поступок Деникина сделал мирное разрешение конфликта невозможным. Врангель и Соколов, планирующие дальнейшие действия, были абсолютно застигнуты врасплох. Врангель испугался, что Деникин форсировал события, вместо того чтобы ждать подходящего момента для действий. Больше, чем когда-либо, он беспокоился за надежность войск. Будучи тщеславным человеком, он боялся потерять популярность среди казаков. Он признался Соколову, что выполнение приказа Деникина может вынудить его подать в отставку.

Но Врангель преувеличил опасность. В конце концов, преимущество численного превосходства было на его стороне. Деникин объявил о военном положении на Кубани, которое приостанавливает деятельность органов самоуправления и предоставляет власть военному губернатору генералу Покровскому. Покровский долго ждал этой возможности. Он предвосхищал вооруженное сопротивление и готовился к бою. Он очистил непосредственные окрестности здания Рады и был готов выступить.

Даже в этот последний момент атаман надеялся избежать конфронтации. С одной стороны, он уволил главу местной милиции Цибульского, потому что ожидал, что тот будет сражаться за Раду; и, с другой стороны, с председателем правительства Курганским написал Деникину, умоляя его отозвать приказ. Он доказывал, что в Париже в действительности не совершено предательства, и даже если совершено, только у Рады есть право судить своих собственных представителей. Но ни Рада, ни Деникин не были заинтересованы в примирении. Рада отменила приказ Филимонова об увольнении Цибульского и отклонила предложение атамана направить к Деникину миротворческую делегацию. Ответом Деникина на просьбу были телеграмма Врангелю и приказ ему игнорировать атамана.