Питер Кенез - Полная история Белого движения

Сам Врангель не отправился в Екатеринодар. Он остался в Кисловодске и использовал для грязной работы Покровского. Покровский предъявил Раде ультиматум, требуя выдачи 33 ведущих представителей оппозиции, в том числе Калабухова. Атаман и некоторые центристы пытались убедить Покровского дать им больше времени и еще раз посоветоваться с Деникиным до истечения срока ультиматума. Покровский отказался продлить срок, но сократил требования с 33 членов до 11 лидеров. Он отдал своим войскам распоряжение разоружить Таманские казачьи части, которые защищали Раду. В этот момент Рада поняла, что сопротивление бесполезно, и лидеры оппозиции, за исключением И. Макаренко, который скрылся, сдались. На следующее утро Калабухов предстал перед военным трибуналом, был признан виновным в государственной измене и немедленно повешен.

Когда Врангель узнал об этом, он отправил Покровскому телеграмму: «Сердечно благодарю вас за блестящее и убедительное решение сложной задачи». Теперь Врангель был готов войти в Екатеринодар, обратиться к Раде и проявить великодушие. Он обещал сохранить жизнь арестованным, если Рада будет «вести себя должным образом». Сопротивление провалилось. В то время как солдаты Покровского окружали здание, Рада без споров лишила парижскую делегацию мандатов; приняла резолюцию, в которой подчеркивалось единство с Добровольческой армией; избрала председателем Скобцова вместо И. Макаренко и внесла изменения в конституцию Кубани. Эти изменения были не настолько радикальными, как ранее хотел Соколов, но их оказалось вполне достаточно, чтобы удовлетворить Деникина и Врангеля. Важные пункты плана Соколова: аннулировать законодательную Раду, усилить власть атамана, позволив ему распускать Раду, и сделать правительство ответственным только перед ним — теперь воплотились в жизнь. Врангель использовал возможность решить еще два вопроса. Он хотел закрыть оппозиционную газету «Кубанская воля», которая часто бывала бельмом в глазу армии. Он забрасывал штаб телеграммами о необходимости избавиться от Филимонова, который, по его мнению, проявил слабость в кризисной ситуации. Филимонов, который понимал, что его примиренческая политика провалилась, был готов в любом случае уйти.

Рада избрала нового атамана 24 ноября. Покровский очень сильно стремился получить этот пост и теперь рассчитывал на поддержку Добровольческой армии в награду за свои достижения. Он просил Врангеля поддержать его кандидатуру, но ни Врангель, ни кто-либо из штаба не посчитал необходимым вмешаться, поскольку для армии был приемлем любой кандидат. То, что Покровскому не хватало понимания политики на Кубани, демонстрирует его просьба К. Н. Соколову остаться в Екатеринодаре, чтобы помочь составить манифесты и своим присутствием обозначать поддержку штаба армии. Соколов объяснил ему, что в Екатеринодаре нет политика более непопулярного, чем он сам, и что его присутствие только снизит шансы на успех. Действительно, у Покровского не было поддержки в Раде, которая избрала Н. М. Успенского, доброжелательно относившегося к Добровольческой армии, но не вовлеченного в предшествовавшие события. Когда после выборов Врангель попросил Покровского описать, что случилось, Покровский в ответ сказал, что не хочет говорить об этом, потому что рана еще слишком свежа и сильно болит.

На короткое время казалось, что армия успешно решила кубанскую проблему. Линейцы сохранили все ответственные посты. Новое правительство Сушкова и Рада внесли изменения в экономическую политику Кубани, а армия отреагировала снятием блокады. Добровольческая армия чувствовала себя настолько в безопасности, что могла освободить всех арестованных политиков при условии, что они покинут район. И. Макаренко вышел из укрытия и пообещал уйти из политики.

Однако ситуация улучшилась лишь на месяц. Поражения на фронте подорвали силу и престиж армии, и ее недруги снова вышли из тени. Атаман Успенский подхватил тиф и скончался после короткой болезни. В декабре федералисты в Раде выразили ненависть к Добровольческой армии, избрав атаманом человека, у которого не было никакого опыта для этого поста, кроме истории конфликтов с Деникиным: атаман Букретов обладал непримечательной военной репутацией и был известен теневыми финансовыми сделками. Черноморские казаки снова заняли правительство. Но к этому моменту, казалось, ничего не имело значения; Белое дело погибло.

Когда пересматриваешь историю взаимоотношений Добровольческой армии и кубанских казаков, накал эмоций с обеих сторон потрясает. Почему эти антагонисты так сильно друг друга ненавидели? Можно только предполагать. Генералы считали казацкий федерализм особой угрозой, потому что федералисты нападали на идею объединенной и великой России; это стало волшебным лозунгом, оправдывавшим борьбу. Псевдосоциализм казаков сделал их эклектичную идеологию еще более отталкивающей. Со своей стороны, казакам не нравилась зависимость от реакционных офицеров. Их пугали большевики, которые хотели отнять их привилегии, но в то же время они считали себя демократами, социалистами и прогрессивными. В этих условиях неизбежный альянс с реакционными офицерами был источником душевного дискомфорта.

Интервенция не пошла на пользу Добровольческой армии. Боевой дух кубанских войск начал снижаться во второй половине 1919 года, а разгон Рады ускорил процесс. Решение Деникина отдать Калабухова под трибунал было продиктовано скорее гневом, чем соображениями политических выгод и издержек. Его армии терпели сокрушительные поражения, и Деникин нанес ответный удар тем, кого считал своими врагами и ответственными за неудачи. Врангель, весьма вероятно, был прав, утверждая, что, не будь казни Калабухова, использования силы можно было бы избежать, а политические издержки — минимизировать. Лидер национального движения не мог позволить себе роскошь действовать сгоряча. Врангель, напротив, действовал с примечательным знанием дела. После некоторого начального колебания он в полной мере использовал все преимущества ситуации и в то же время смог избежать непосредственной вовлеченности в наиболее неприятные задания. Ему посчастливилось иметь прекрасный инструмент — Покровского, который был так наивен, что даже не понимал, что его используют. Врангель испытывал к Покровскому только презрение и бросил его немедленно, как только тот начал угрожать стать обузой. Кубанские федералисты еще раз проявили свою истинную сущность: провинциалы, играющие в политику, у которых отсутствовало чувство ответственности, они не могли оценить свои силы и не умели отличить важное от несущественного.