Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Но не для Игнатьева, который писал: «Корректный в общении Рапп почти не вмешивался в мои служебные дела, тогда как Сватиков, в первый же день своего приезда, устроил мне, правда, хоть и телефонный, но все же грозный разнос… Извольский к тому времени уже покинул свой пост посла, и поверенный в делах Севастопуло подтвердил необходимость выполнять все распоряжения Сватикова. О его приезде посольство уже получило специальную телеграмму из Петрограда. Публичные выступления явно не удавались Сватикову… Зато в закулисных интригах Сватиков показал себя мастером, и я не без удивления прочел в опубликованном им же донесении Временному правительству о том, что, по словам, якобы слышанным им от моего родного брата, я-то и являлся «главой монархического заговора в Париже».

Результатом этого донесения станет отправка в Париж нового военного представителя России — на смену Игнатьеву. «Украшавший его грудь ярко-красный бант должен был сказать мне без слов, что мой бывший коллега, военный агент в Румынии и Австро-Венгрии, Михаил Ипполитович Занкевич — «настоящий революционер»…

— Ваше бюро при главной квартире упраздняется, — заявил мне в поезде из Булони в Париж Занкевич. — Мне самому, как представителю Ставки, там тоже делать нечего, но я назначу своего уполномоченного.

С приездом Занкевича рухнула с таким трудом налаженная организация нашего тыла, порвались все мои последние связи с нашими бригадами… Занкевич сделал все от него зависевшее, чтобы дать мне понять, насколько я непригоден для служения новой России…» [1144] Игнатьев А. А. Пятьдесят лет в строю. Т. 2. М., 1989. С. 297–300.

Дальше путь Сватикова пролег в Рим. «Приехал Сватиков в качестве уполномоченного Временного правительства, чтобы навести порядок в «монархических учреждениях». Держал он себя в высшей степени начальственно и принимал как должное умильные поклоны, заискивания и расшаркивания царских чиновников» [1145] Ананьин Е. А. Из воспоминаний революционера 1905–1923 гг. // Фельштинский Ю. Г., Чернявский Г. И. Меньшевики в революции: Статьи и воспоминания социал-демократических деятелей. М., 2016. С. 156. , — рассказывал живший в Италии меньшевик Е. А. Ананьин.

Миссия Сватикова продолжалась недолго. Как расскажет Константин Набоков, молва о его «бесчинствах дошла до Петрограда. Там, по-видимому, смекнули, что дело неладно, что вся эта хлестаковщина только роняет достоинство Временного правительства. В Париж и Лондон были посланы Керенским телеграммы с предписанием объявить г-ну С., что его полномочия должны считаться отмененными и что ему следует немедленно возвращаться в Россию… Посылку этого комического типа, сочетавшего Хлестакова с Держимордою, в заграничную командировку нельзя слишком строго ставить в упрек Временному правительству. В среде этого правительства не было (среди министров) ни одного человека, способного оценить последствия подобного рода «заграничных гастролей» [1146] Набоков К. Д. Испытания дипломата. С. 58. . Впрочем, в Россию Сватиков уже не вернулся. Читаем у Игнатьева: «Оба мои «комиссара» закончили свою карьеру вместе с Временным правительством: Рапп остался парижанином, а Сватиков сделался таковым, оценив, вероятно, кухню парижских ресторанов» [1147] Игнатьев А. А. Пятьдесят лет в строю. Т. 2. С. 298. .

В условиях практического отсутствия связи с собственным МИДом основной заботой посольств стала сфера, которой российская дипломатия ранее не занималась: общением с эмигрантами из нашей страны, в том числе представлявшими революционные партии. В союзных странах пользовалось полным гостеприимством на правах политэмигрантов и борцов с антинародным режимом огромное количество внутренних врагов союзной Российской империи, которые теперь устремились в свободную Отчизну. Это создавало весьма серьезные проблемы далеко не только для посольств, а для Временного правительства и самих союзных стран. Далеко не всех с распростертыми объятиями ждало новое российское правительство, которое, однако, не могло сказать об этом вслух. И далеко не все союзные правительства, заинтересованные в ограждении России от пацифистской пропаганды, готовы были пускать революционеров в нашу страну.

Центром перемещения эмигрантов из разных государств в Россию стала Британия, откуда отходила львиная доля морских транспортов (сухопутные пути были отрезаны территориями Центральных держав и линиями фронтов). В самой Великобритании «колония подразделялась на две резко друг от друга ограниченные группы: русских правительственных чиновников, находившихся в Лондоне по долгу службы, связанной с участием России в войне в качестве союзницы Англии. Группа эта насчитывала примерно 500 человек… В этой среде, само собой разумеется, значительно преобладали монархисты… Другая группа русской колонии, более многочисленная, — политические эмигранты, нашедшие в Англии убежище от преследований русской «охранки». В этой среде весть о падении монархии встречена была, разумеется, восторженно».

Константин Набоков получил «инструкцию от Милюкова принять меры к обеспечению проезда в Россию всех тех русских граждан, которые пожелают вернуться на родину. С этой целью мне предписывалось образовать «комитет из эмигрантов» и наладить дело водворения при сотрудничестве этого комитета… Накануне получения посольством телеграммы Милюкова ко мне пришли О. М. Кругляков и Г. В. Чичерин в качестве представителей лондонских эмигрантов, и в результате моих переговоров с ними было решено создать «эмигрантскую комиссию».

В Лондон стекались русские эмигранты, желающие вернуться домой из западноевропейских стран и Америки. Отправка встречала множество трудностей. Шла интенсивная германская подводная война, тоннаж союзнических судов распределялся жестко, пассажирское морское сообщение свелось до минимума. «Сообщение со Скандинавскими странами поддерживалось посредством крайне ограниченного числа небольших пароходов, совершавших еженедельные рейсы под конвоем английских миноносцев… При этом первое время у посольства не было специальных кредитов на удовлетворение нужд колонии, а в дальнейшем получение этих кредитов сопряжено было, вследствие низкого курса рубля, с огромными потерями и проволочками».

Зеленая улица открывалась для эмигрантов, готовых поддерживать цели войны до победного конца. В списке тех лиц, чей скорейший приезд в Россию лоббировал лично Ллойд Джордж, были Савинков, Авксентьев и Лев Григорьевич Дейч. Остальных выстраивали в очередь, становившуюся все длиннее. Набокову приходилось, «между прочим, вести по телеграфу упорную борьбу с эмигрантскими комитетами, создавшимися в Париже, Риме и Берне. Комитеты эти стремились «сбывать» в Лондон возможно большее количество людей, желавших вернуться в Россию, возлагая на нас заботу об их дальнейшем путешествии и пребывании в Лондоне». Положение еще больше осложнилось, когда обнаружилось, что в эмигрантской комиссии преобладают большевики, и именно их Георгий Васильевич Чичерин и Максим Максимович Литвинов усиленно «проталкивали в Россию, распоряжалась к тому же средствами, которые выделялись правительством на возвращение». Набоков писал в Петроград: «Нужно принять меры к тому, чтобы остановить наплыв большевиков в Россию. Если вы будете продолжать водворять на родину всех без разбора — вы тем самым подрубите тонкий сук, на котором сидите» [1148] Набоков К. Д. Испытания дипломата. СПб., 2014. С. 46–47, 59–64, 75. .