Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Послы западных стран обеспокоились прибытием Ленина, хотя до этого не имели ни малейшего представления о его существовании. «Однако, — пишет Уорт, — его взгляды показались им до такой степени странными, что поначалу они склонились к тому, чтобы не принимать его во внимание как безвредного безумца. Бьюкенен говорил о Ленине как об «антихристе», а Фрэнсис телеграфировал в Вашингтон, что «крайний социалист или анархист по имени Ленин произносит жестокие речи и таким образом усиливает правительство; пока ему намеренно предоставляется возможность выступать, но в свое время он будет выслан» [1220] Уорт Р. Антанта и русская революция. 1917–1918. М., 2006. С. 54. .

Как всегда, по-особому и более адекватно воспринял происшедшее Палеолог, который 5 апреля пишет в дневник: «Милюков говорит мне сегодня утром с сияющим видом:

— Ленин вчера совершенно провалился в Совете. Он защищал тезисы пацифизма с такой резкостью, с такой бесцеремонностью, с такой бестактностью, что вынужден был замолчать и уйти освистанным… Уже он теперь не оправится.

Я ему отвечаю на русский манер:

— Дай бог!

Но я боюсь, что Милюков лишний раз окажется жертвой своего оптимизма. В самом деле, приезд Ленина представляется мне самым опасным испытанием, которому может подвергнуться русская Революция». Через пару дней французский посол добавит: «Утопист и фанатик, пророк и метафизик, чуждый представлению о невозможном и абсурдном, недоступный никакому чувству справедливости и жалости, жестокий и коварный, безумно гордый Ленин отдает на службу своим мессианистическим мечтам смелую и холодную волю, неумолимую логику, необыкновенную силу убеждения и уменье повелевать… Субъект тем более опасен, что говорят, будто он целомудрен, умерен, аскет. В нем есть, — каким я его себе представляю, — черты Саванароллы, Марата, Бланки и Бакунина» [1221] Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М. — Пг., 1923. С. 429, 432. .

Позднее Бьюкенен тоже прозрел и доказывал Милюкову, что Россия проиграет войну, если Ленину будет позволено «агитировать солдат дезертировать, захватывать землю и убивать». Милюков отвечал, что правительство выжидает психологически выигрышного момента для ареста Ленина, который уже недалек [1222] Уорт Р. Антанта и русская революция. 1917–1918. С. 54. .

За Лениным была установлена слежка со стороны контрразведки, но она была не очень успешной. Никитин жаловался, что «нам не удавалось устанавливать систематическое наблюдение за лидерами большевиков. В апреле, еще при Корнилове, мне помогла наша студенческая организация. Она начала было представлять ежедневные сводки о том, что происходит в доме Кшесинской. Однако по прошествии нескольких дней регулярные донесения оборвались. Мне заявили, что я «втягиваю политику»; а после жесткого преследования всех, занимавшихся политической разведкой при старом режиме, уговорить кого-либо влезть в политическую партию — было неимоверно трудно». Кроме того, утверждал Никитин, «трусливый по натуре Ленин очень любил скрываться. В лучшем случае мне приходилось узнать, где он провел уже истекшую ночь, а поэтому восстановить за ним раз потерянное наблюдение было совсем нелегко» [1223] Никитин Б. В. Роковые годы. Новые показания участника. М., 2007. С. 129. . Не думаю, что Ленин был трусом: трусы не берут власть в результате революций. Но он не путал смелость с безрассудством и хорошо владел навыками конспирации.

И особо он до поры не скрывался. Позднее даже прессе станет известно: «Ленин жил у мужа своей сесты на Широкой улице, в д. № 48, кв. 24. Поселился Ленин в квартире сестры своей А. И. Елизаровой 8 апреля текущего года. Зять Ленина, отставной коллежский секретарь Марк Тимофеевич Елизаров — директор одного из богатых пароходных обществ «Волга»… Квартира состоит из пяти комнат. В семье живет также другая незамужняя сестра Ленина, по паспорту Ульянова, 39 лет» [1224] Петроградская Газета. 1917. 9 июля. № 158. . Эта квартира до июля действительно стала для Ленина домом. «Квартира была наполнена всякими безделушками — зеркалами, веерами, скульптурками, которые Марк Тимофеевич привез из своего эпичного — через Японию и Индонезию — путешествия десятилетней давности. Сама Анна Ильинична ходила дома в настоящем японском кимоно…»

Ленин же в качестве повседневной одежды до июля носил «полувоенный френч из зеленого сукна «с тиснеными кожаными пуговицами, похожими на футбольные мячики», и зеленые же брюки. Жена, две сестры, замечательный шурин и их воспитанник были той семейной конфигурацией, внутри которой Ленину было комфортно. Дома, на Широкой, он устраивал с одиннадцатилетним Горой «шумные игры»: бегал за мальчиком по комнатам — топая своими альпийскими, «с толстенными подошвами» ботинками и сшибая стулья, «здоровался» с ним — после чего начинал зажимать руку, а затем еще и щекотать: «мягкосердечную Надежду Константиновну наши игры приводили в ужас, потому что, по ее словам, муж применял в них ко мне «инквизиторские» приемы» [1225] Данилкин Л. Ленин. С. 496, 509. .

Большевики в начале апреля являли зрелище совершенно расколотой, дезорганизованной силы. Поддержавшие Ленина с его «Апрельскими тезисами» сразу, были скорее исключением, чем правилом. Залежский подтверждал: «Основные положения тезисов настолько ошеломили даже руководящую верхушку петербургской организации, что в своем выступлении Ленин не нашел сторонников даже в наших рядах» [1226] Залежский В. Из воспоминаний подпольщика. М., 1931. С. 178. . Зензинов, который виделся с руководством большевиков ежедневно в Исполкоме Совета, подтверждал: «Даже его товарищи по партии, большевики, в смущении отвернулись тогда от него». Суханов из тех же источников: «В первые дни по приезде его полная изоляция среди всех сознательных партийных товарищей не подлежит ни малейшему сомнению» [1227] Троцкий Л. Д. История русской революции. Т. 1. С. 306. .

«Правда» не решилась публиковать «Апрельские тезисы». Бюро ЦК 6 апреля вынесло по ним отрицательную резолюцию. Однако отказать Ленину и Зиновьеву во вхождении в состав редколлегии «Правды» было невозможно. 7-го «Тезисы» были напечатаны, но в сопровождении редакционных комментариев Каменева, где говорилось, что партия продолжает руководствоваться принятыми еще до приезда Ленина решениями Всероссийского совещания большевиков, отстаивая их «как от разлагающего влияния «революционного оборончества», так и от критики т. Ленина». 8 апреля редакция «Правды» подтверждала: «Что касается общей схемы т. Ленина, то она представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит из признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитывает на немедленное перерождение этой революции в революцию социалистическую». В тот же день Петербургский комитет большевиков тринадцатью голосами против двух и при одном воздержавшемся отверг «Тезисы». Не лучше была реакция региональных парторганизаций.