Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Приветственное слово сказал кадет Родичев. Все ведущие предприниматели встречали Корнилова на вокзале, и в полном составе будут присутствовать на обеде в его честь, который устроит Родзянко. Но ни одного представителя официальной власти на вокзале и на обеде не было. На площадь Корнилов был вынесен на руках. Собравшийся народ приветствовал его раскатистым «ура». Первым делом — эскортируемый текинцами и в сопровождении целого кортежа из автомобилей его поклонников — Верховный главнокомандующий направился к Иверской часовне — явно по примеру русских монархов, которые по приезде в Москву всегда ехали к Иверской. Тверская улица был запружена людьми, горячо приветствовавшими генерала. Проехал к Иверской часовне, где отстоял молебен. Хотя Корнилов не мог не знать, что его ожидает министр-председатель, по окончании службы он вернулся на вокзал, в свой вагон, где принял делегации от воинских частей. Одновременно Керенский, которого днем ранее встретили гораздо скромнее, проводил смотр войскам Московского гарнизона, которыми командовал генерал Верховский, впоследствии военный министр. О настроениях, царивших в правительстве, и циркулировавших слухах дают представление слова Керенского: «Например, мы получили сообщение от московских кадетов о том, что офицер предупредил их, что во время Московского совещания будет объявлена диктатура» [2062] Керенский А. Прелюдия к большевизму. С. 102. .

В тот вечер вагон Корнилова посетили генералы Алексеев, Каледин, приезжали банкиры Путилов и Вышнеградский, допоздна засиделся Милюков. Деникину было известно, что «в вагоне Верховного произошел знаменательный разговор между ним и генералом Алексеевым:

— Михаил Васильевич, придется опираться на Офицерский союз — дело Ваших рук. Становитесь Вы во главе, если думаете, что так будет лучше.

— Нет, Лавр Георгиевич. Вам, будучи Верховным, это сделать легче» [2063] Деникин А. И. Очерки русской смуты. Кн. 2. Т. 2. С. 30–31. .

К банкирам, как засвидетельствует Путилов, Главковерх без долгих предисловий сразу обратился с просьбой:

— По соглашению с Керенским я посылаю в Петроград корпус разогнать большевиков. Но разогнать мало, надо арестовать. Чтобы большевики не разбежались из Смольного и чтобы избежать уличного боя, нужно организовать внутри Петрограда выступление. Для этого потребуются средства. Нужно собрать офицеров, юнкеров. Нужны деньги, чтобы разместить людей перед выступлением, кормить. Можете ли Вы мне дать деньги? [2064] Заговор Корнилова (по воспоминаниям А. И. Путилова) // Последние новости. 1937. 20 января.

Помощь была обещана. Корнилов еще беседовал с Милюковым, когда появился министр Юренев с поручением от Керенского: Корнилову будет предоставлено слово, но он не должен касаться политических вопросов. За час до полуночи позвонил уже и сам премьер с той же просьбой. «Когда в ответ он сказал мне, что будет говорить по-своему, я предупредил его, что он должен понимать, что таким образом он нарушит дисциплину» [2065] Керенский А. Прелюдия к большевизму. С. 97. . Ночью Филоненко, Завойко и Голицын сочиняли Корнилову речь.

На 14 августа в программе утреннего заседания было предусмотрено 21 выступление, вечернего — еще 12. Выступление Корнилова было только пятым. Он появился в ложе Большого в половине двенадцатого. «Как только главнокомандующий появился в ложе бельэтажа, правая сторона партера встала, как один человек, и бурно приветствовала генерала, скромно раскланивавшегося во все стороны, — наблюдал Степун. — Зато левая сторона, в которой находились почти все солдатские депутаты, упорно продолжала сидеть. Она поднялась лишь тогда, когда Корнилов скрылся в глубине ложи, а на сцене появились члены Временного правительства с Керенским во главе. В ответ на громкие возгласы левой: «Да здравствует революция, да здравствует революционная армия!» — справа неслось: «Да здравствует генерал Корнилов!» Трудно сказать, чем кончилась бы все разгорающаяся борьба двух демонстраций, если бы Керенский, со свойственной ему находчивостью, не предложил приветствовать в лице Верховного главнокомандующего «мужественного руководителя за свободу и родину сражающейся армии». Это примирительное предложение было покрыто горячими аплодисментами почти всего зала» [2066] Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. С. 424. .

Слово предоставляют лучшим думским ораторам — Набокову, Головину, Алексинскому, Родичеву, наконец, Гучкову, который произнес:

— Эта власть — тень власти, подчас появляющаяся со всеми подлинными и помпезными атрибутами власти, с ее жестикуляцией, терминологией и интонациями, от которых мы как будто стали отвыкать. И тем трагичнее этот контраст между жизненной необходимостью создания подлинно твердой, истинно государственной власти и между судорожными поисками и страстной тоской по власти [2067] Милюков П. Н. История второй русской революции. С. 309. .

Речи кумиров совсем недавнего прошлого слушали невнимательно, ждали, что скажет Корнилов. И вот его небольшая фигура появилась на трибуне. «Вся правая часть зала и большинство офицеров, сидевших на местах для Советов, встает и устраивает генералу грандиозную овацию. Зал сотрясается от оглушительных аплодисментов, каких в его стенах не вызывал даже Шаляпин. Солдатская масса продолжает, однако, демонстративно сидеть в подчеркнуто небрежных позах, несмотря на громкие возгласы: «Позор», «Встаньте!» Керенский без умолку звонит, но отчаянно болтающегося в его руке звонка никто не слышит». Наконец его призыв послушать «первого солдата Временного правительства» услышан [2068] Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. С. 424. .

Корнилов внял просьбе Керенского не поднимать политические темы и постарался выдержать выступление в лапидарном, технократическом стиле. Но политика лезла из каждой фразы.

— Приветствую Временное правительство, все Государственное совещание от лица действующей армии. И с глубокой скорбью я должен добавить и открыто заявить, что у меня нет уверенности, чтобы русская армия исполнила без колебаний свой долг перед Родиной. Целым рядом законодательных мер, проведенных после переворота людьми, чуждыми духу и пониманию армии, эта армия была превращена в безумнейшую толпу, дорожащую исключительно своей жизнью.

Армии без тыла нет. Меры, принятые на фронте, должны быть приняты также и в тылу, причем руководящей мыслью должна быть только целесоответственость их для спасения Родины. Производство по сравнению с цифрами периода с октября 1916 г. по январь 1917 г. понизилось: орудий — на 60 %, снарядов — на 60 %, производительность наших заводов, работающих по авиации, понизилась на 80 %. Если решительные меры для поднятия дисциплины на фронте последовали как результат тарнопольского разгрома и утраты Галиции и Буковины, то нельзя допустить, чтобы порядок в тылу был последствием потери нами Риги. Я верю в светлое будущее нашей Родины, я верю, что боеспособность армии, ее былая слава будут восстановлены. Но я заявляю, что времени нельзя терять ни одной минуты. Нужны решимость и твердое неуклонное проведение намеченных мер [2069] Государственное совещание. Стенографический отчет. С. 66. .