Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Алексеев умолял Временное правительство: «Чтобы иметь возможность продолжать войну и не допустить позора России, необходимо новому правительству проявить свою власть и авторитет и устранить причины начинающейся разрухи. Правительству крайне необходимо срочно вполне определенно и твердо сказать, что армии никто не смеет касаться и что все распоряжения должны проводиться через Верховного главнокомандующего» [518] Красный архив. 1927. № 3 (22). С. 51–52. . Алексеев также считал недопустимым вносить изменения в уставы и военные распорядки без согласования с главкомом. Куда там! Не только Петросовет, но и Гучков имел свою повестку дня.

Он перебрался в дом военного министра на Мойке, который в армии называли «Довмин». Первый его приказ о вступлении в должность от 3 марта не предвещал серьезных перемен в армии, подчеркивая «необходимость полного соблюдения установившегося распорядка дня в работе всех главных и отдельных управлений, порядок делопроизводства, а равно дни и часы личных докладов у военного министра» [519] Сенин А. С. Александр Иванович Гучков. М., 1996. С. 112. .

Но уже 5 марта в Довмине заработала Особая комиссия по реорганизации армии на демократических началах под руководством генерала от инфантерии Алексея Андреевича Поливанова. Как отмечал Лукомский, она состояла из «молодых офицеров Генерального штаба (прозванных «младотурками»), которые, желая выделиться и выдвинуться в период революции, начали проповедовать необходимость радикальной ломки «старых, отживших и нереволюционных» отношений между офицерами и солдатами; требовали введения всюду комитетов и комиссаров, уничтожения погон и проч. И среди более пожилых, и в генеральских чинах, накануне ярых монархистов, появилось много убежденных республиканцев. Их прозвали «мартовскими эсерами» [520] Лукомский А. С. Очерки из моей жизни. Воспоминания. С. 334. .

Входивший в комиссию генерал Половцов оставил описание первого заседания (да и всей работы) комиссии. «Рассаживаемся, — на одном конце стола Гучков, Поливанов, Мишлаевский и генералитет (Михневич, Аверьянов, Архангельский и проч.). На другом — под предводительством Пальчинского, младотурки Генерального штаба — (Якубович, Туманов, Энгельгардт, Гильбих, Туган-Барановский… Начинается с того, что Гучков вручает председательство Поливанову, который обращается к нам с речью о целях комиссии. Поднимается Энгельгардт и заявляет, что никакие реформы невозможны, пока не будут сменены некоторые начальники… Встает Пальчинский и говорит, что самый важный вопрос — это приказ № 1 Совета солдатских и рабочих депутатов. Зло сделано. Идти против течения невозможно; нужно канализировать. Начинаются бесконечные прения о титуловании, и «ты», и «вы» дисциплинарной власти, и особенно об отдании чести и о взаимном приветствовании» [521] Половцов П. А. Дни затмения. Записки Главнокомандующего Петроградского военного округа генерала Половцова в 1917 году. М., 2016. С. 41–42. .

В соответствии с рекомендациями комиссии Гучков подписал приказ военного министерства № 114. «Нижние чины» становились «солдатами», «ваши превосходительства» — «господами генералами». К солдатам следовало обращаться на «Вы», им разрешалось курить на улицах и в общественных местах, посещать клубы и собрания, а главное — участвовать в различных политических союзах и обществах. Таких прав у военнослужащих не было нигде, армия везде в мире была вне политики. Деникин писал: «Последствия были совершенно неожиданные для лиц, не знавших солдатской психологии… Солдатская масса, не вдумываясь нисколько в смысл этих мелких изменений устава, приняла их просто как освобождение от стеснительного регламента службы, быта или чинопочитания. Свобода, и кончено!» [522] Деникин А. Путь русского офицера. С. 144.

Подполковник Александр Иванович Верховский, который вскоре станет генералом и военным министром Временного правительства, записал в дневнике 5 марта: «Сейчас уже стало ясно: масса поняла революцию как освобождение от труда, от долга, как немедленное прекращение войны. Отдыха, хлеба и зрелищ. Это психология разбитого народа. Между тем сила армии — дисциплина, это труд, точное исполнение своих обязанностей, беспрекословное движение навстречу смерти… Между тем уже по первой вспышке видно, куда направляется главная волна революции. Освободиться от труда. Система дисциплины, дисциплинарные наказания, отдание чести — все это метод, чтобы приучить массу автоматически исполнять приказания. Без этого армия не существует. И вот именно сюда-то и направился удар. Все, кто были строги и требовательны, у кого служба шла отчетливо, все они — «старый режим» [523] Верховский А. И. Россия на Голгофе (Из походного дневника 1914–1918 г.) Пг., 1918. С. 69. .

Но в Петросовете первые решения военного министра вызвали недовольство как недостаточно демократичные. Было решено «отправить к военному министру делегацию» для переговоров о выборном начале офицерского состава, создании третейского суда для регулирования отношений между солдатами и офицерами, а также об издании приказа № 2, который был уже не только рожден в недрах Совета, но и разослан депешей по радиотелеграфу на фронт для «точного исполнения». Точно его исполнить было довольно затруднительно, потому что его невозможно было понять. Приказ № 2 вкратце гласил: «1. Приказ № 1 Совета Р. и С.Д. предложил всем воинским частям избрать соответственные… комитеты, но приказ не устанавливал, чтобы эти комитеты избирали офицеров… Все произведенные до настоящего времени выборы офицеров, утвержденные и поступившие на утверждение военного ведомства, должны остаться в силе».

Вечером 6 марта к Гучкову явилась делегация от Совета. Генерал Алексей Степанович Потапов, возглавлявший военную комиссию ВКГД, свидетельствовал: «Требование делегации Гучков признал для себя невозможным и несколько раз выходил, заявляя о сложении с себя звания министра. С его уходом я принимал председательствование, вырабатывалось соглашение, снова приглашался Гучков, и заседание закончилось воззванием, которое было подписано от Совдепа Скобелевым, от Комитета Госдумы мною и от правительства Гучковым… Воззвание аннулировало приказы № 1 и № 2, но военный министр дал обещание проведения в армии более реальных, чем он предполагал, реформ по введению новых правил взаимоотношений командного состава и солдат» [524] Мельгунов С. П. Мартовские дни 1917 года. С. 413–415. .

Девятого марта был разработан проект «общих прав солдата», получивший впоследствии пышное неофициальное название «Декларации». Она была принята общим собранием солдатской секции Совета и опубликована 15 марта в «Известиях». Сразу же запротестовал Алексеев, который писал в правительство: «Во избежание различных толкований мною разъяснено, что указанное разрешение надлежит понимать в том смысле, что все солдаты могут состоять членами различных политических обществ, но отнюдь не создавать таковых. Посещение же различных политических сборищ и собраний разрешается лишь во внеслужебное время при нахождении и разрешенной отлучке со двора… Во всяком случае, втягивание армии в политику приведет к тому, что будет невозможно продолжать войну» [525] Цит. по: Бурджалов Э. Н. Вторая русская революция. Москва. Фронт. Периферия. С. 148; Мельгунов С. П. Мартовские дни 1917 года. С. 408. .