Анри Пиренн - Нидерландская революция

Но религиозный мир был введен лишь для лютеран, а они уже давно составляли в провинциях совершенно незначительное меньшинство. Реформационное движение ориентировалось теперь не на Германию, а на Женеву. Планы Оранского грозили остаться мертвым делом, если к ним не присоединятся кальвинисты, и задача следовательно заключалась в том, чтобы привлечь их на свою сторону. Принц Оранский надеялся сначала, что ему это удастся без особого труда. Он по себе судил о других и, конечно, полагал, что какие-то несчастные теологические споры не смогут помешать объединению двух больших протестантских исповеданий. Начиная с 1563 г. он принимал более или менее непосредственное участие в попытках соглашения между ними; он завязал сношения с гугенотами и даже по-видимому имел свидание с Гвидо Бреем [179] L. A. van Langeraad , Guido de Bray… p. 58. .

Вопреки его ожиданию, он наткнулся на упорное сопротивление со стороны кальвинистов. Они были столь же нетерпимы по отношению к Лютеру, как и по отношению к Риму, и надменно заявили, что «они предпочтут умереть, чем сделаться лютеранами» [180] Gachard , Correspondance de Guillaume Je Taciturne, t. t. II, p. CLIII. . В июле 1566 г. принц Оранский вынужден был признать, что «если им разрешат открыто присоединиться к аугсбургскому исповеданию, то они не удовольствуются этим» [181] Groen van Prinsterer , Archives…, t. II, p. 153. . Это равносильно было крушению всех его надежд на вмешательство лютеранских князей в дела «бургундского округа»: принц Оранский видел, что он одинок на том пути, на который он вступил. Но он обладал достаточной гибкостью, чтобы не упорствовать в проведении неосуществимых в данный момент планов. К тому же ход событий вскоре поставил его перед совершенно изменившимся положением.

Религиозные узы между Германией и нидерландскими провинциями расторгались теперь точно так же, как в свое время расторгнуты были политические узы между ними; в то же время влияние Франции под давлением кальвинизма усилилось так, как этого давно уже не было. Объединенные общностью религии нидерландские протестанты ощущали свою солидарность с протестантами Франции. Дело гугенотов было их собственным делом, и со времени возникновения религиозной войны во Франции они не переставали с напряженным вниманием следить за всеми ее перипетиями.

Нетрудно было заметить, что беспорядки в Валансьене, Турнэ и Нижней Фландрии происходили под непосредственным воздействием успехов и неудач принца Кондэ и Колиньи. Разве например исповедание веры нидерландских протестантских церквей не было рабски списано Гвидо Бреем с исповедания французских церквей? [182] L. A. van Langeraad , Guido de Bray…, p. 92. И кроме того разве значительная часть рассеянных по нидерландским провинциям пасторов не происходила из Франции» или по крайней мере не была в основном воспитана в чисто французской среде в Женеве? Поэтому было ясно, что как только в лагере пасторов и консисторий сформируется готовая к действию религиозная партия, она позаимствует свою программу у гугенотов и будет вдохновляться их примером.

Не позднее 1565 г. эта партия была уже на пути к созданию. Первыми приверженцами ее были представители мелкого дворянства и крупной буржуазии, и они вербовались — по крайней мере вначале — главным образом из валлонских областей, находившихся благодаря их языку и географическому положению в тесных взаимоотношениях с Францией. Большинство их были молодые дворяне, которые, уезжая по тогдашнему обычаю для завершения своего образования за границу, направлялись в Женевскую академию и возвращались оттуда новообращенными. Среди вождей их был происходивший из Пикардии Николай Гам, принятый благодаря Карлу V в брабантское подданство и ставший герольдмейстером ордена Золотого руна, сир Эмери, дворянин из Генегау, бывший наставником в доме принца Эпинуа, секретарь графа Эгмонта Кассенбродт, гуманист и в пасы досуга поэт. Юрист из Турнэ Жиль ле Клерк, высоко образованный латинист и крупный философ, был одним из их главарей. Но всех их превосходили своим умом, познаниями, страстной убежденностью, способностями и энергией два брата Марникса, Жан и Филипп; ни один из них еще не достиг 30 дет. Неустанная пропаганда обоих братьев среди небогатых дворян, стремившихся устроиться при дворе, находившихся в близких отношениях с крупными вельможами и часто не имевших никаких других источников существования, кроме незначительного наследства, небольшого оклада или жалованья в качестве офицеров милиции, вскоре дала свои плоды. В начале 1566 г. Морильон писал Гранвелле, что «они заразили многих дворян» [183] Poullet , Correspondance de Granvelle, t. I, p, 282. .

Но число «нидерландских гугенотов» было слишком незначительно, чтобы они решились действовать и в особенности взяться за оружие. Если они хотели добиться успеха, они должны были, используя недовольство, вызванное недавней неудачей миссии графа Эгмонта, привлечь на свою сторону основную массу оппозиции. Несмотря на свое меньшинство, они должны были увлечь за собой большинство населения и, несмотря на свой кальвинизм, навязать католикам свою линию поведения и умело заставить их работать в интересах кальвинистов. Их план, намеченный в июле 1565 г. на конспиративных совещаниях в Спа, куда они съехались под предлогом лечения на водах, был уточнен в ноябре в Брюсселе в доме сира Гама, в присутствии французского пастора Юниуса. Было решено объединить дворянство всей страны в «дворянское общество» и придать этому объединению форму «компромисса», т. е. союза, аналогичного союзу гугенотов [184] Гранвелла действительно отмечает, что образцом им служили гугеноты. Poullet , Correspondance de Granvelle, t. I, p. 213. . Текст соглашения, который должен был быть предложен всем сторонникам этого союза, был очень искусно написан Жилем ле Клерком. Он тщательно избегал всяких выражений, которые могли бы задеть католиков. Поэтому речь шла лишь о том, чтобы торжественно поклясться всеми силами бороться против введения инквизиции, избегая всего того, что «могло бы быть истолковано во вред достоинству бога и короля». Участники «компромисса» обещали друг другу соблюдать всю жизнь эту клятву и помогать друг другу «подобно братьям и преданным, держащимся друг за друга, соратникам» [185] «Supplément à l'histoire des guerres civiles de Flandre du père F. Strada», t. t. II, Amsterdam 1729, p. 299. .

Вслед за этим эмиссары тотчас же рассеялись по всей стране. Успех их превзошел все ожидания. В несколько недель было собрано несколько сот подписей. Присоединялись даже аббаты и каноники [186] Poullet , Correspondance de Granvelle, t. I, p. 808. . Особенно многочисленен был приток дворян, служивших в милиции, так что благодаря этому преобладанию военного элемента «дворянское общество» было похоже почти на пронунциаменто бургундской армии.